Виталий кивает. Потому что богатырь – это папе.
Марк. Москва. 12 лет
6 февраля 2018 года
Москва
С мамой Марка Юлей мы встретились у Морозовской больницы. Марк давно в ремиссии, но два раза в год обязательно проходит обследование. Время посещений в Морозовской с 17.00 до 19.00, и у нас с Юлей есть час поговорить вдвоём. Потом мы поднимемся к Марку.
Вдоль узкого 1-го Добрынинского переулка, где проходная больницы, несметное количество припаркованных машин. И бесконечный снег. Москва потонула в снеге. Мы разговариваем, сидя в Юлином стареньком «шевроле-круз». Вернее, Юля рассказывает, я лишь изредка что-то уточняю.
– Марк, конечно, очень много пережил. В два года у нас случилось это заболевание, но оно случилось резко. Я родила ребёнка поздно, в тридцать один год, родила без мужа – шла на это осознанно. Мои мама с папой тоже очень хотели внуков. С полугода его воспитывала моя мама – они с отцом живут в Туле, а я продолжала работать бухгалтером в одной московской компании, помогала им материально. И вот как-то раз мама звонит, говорит, что вечером гуляла с Марком, а ночью у него поднялась высокая температура, они с отцом вызвали скорую, Марка забрали в больницу в Туле.
Поставили ему там быстротечный артрит, потому что у него сразу перестали ходить ноги. Неделю его лечат, я, конечно, приезжаю, разговариваю с заведующей. Ему колют антибиотики, температура не спадает, он весь бледный, вообще не двигается. Врачи твердят: быстротечный артрит, быстротечный артрит… Тогда я его с мамой забираю в Москву. Я жила тогда на Большой Грузинской, квартиру там снимала, рядом Филатовская поликлиника, мы вызвали оттуда скорую, и нас забрали в Морозовскую больницу. Берут у него пункцию и находят онкологию. Мама моя в шоке, она настолько к Марку привязалась… говорит: «Если ты его не вылечишь, то я с ним в гроб лягу, делай что хочешь, только вылечи». Сама с ним ложится, естественно, в Морозовскую. Анализы развозим по всем клиникам – и на Каширку, и в Институт педиатрии, чтобы понять, какая форма, излечимая или неизлечимая; подруги мои очень помогли, потому что анализы в течение двух часов нужно успеть развести. Ставят Марку острый лимфобластный лейкоз и назначают курс лечения на два года.
Я сначала не могла понять, неужели нельзя вылечить быстрее? Врачи объяснили, что это стандартный курс, он даёт хорошие результаты. Потом ещё нужно постоянно наблюдаться больше года, делать пункции. Я подключила крёстного – он чиновник, велел мне документы собирать, чтобы везти Марка в Германию лечить. Мама плачет; в общем, какой-то был кошмар. Потом всё-таки смирились, остались в Москве. Нас в Морозовской больнице лечили, в 14-м отделении – здесь очень хорошие врачи, они за каждого ребёнка тряслись. Крёстный помог снять квартиру на Шаболовской, рядом с Морозовской. Положили Марка под капельницы на двадцать один день, до достижения ремиссии – тогда есть шанс на выздоровление.
– Юля, как Марк перенёс первый курс химиотерапии?
– По-разному. Вообще,