– Нет, друг мой, мы не можем оставить её тут умирать, – подытожил я и прибавил шаг.
– Ты говорил, у неё глаза зелёные.
– Да, – восторженно подтвердил, – я таких никогда не видел.
– Мой дед говорил, что девушек с зелёными глазами сжигали на костре, потому что они были ведьмами.
– Ну, может, во времена твоего деда так и было, – пожал плечами.
– Макарий, у неё и волосы белые! – догнал меня Тихомир. Он слегка отстал, потому как я уже со всех ног мчался к нашей общине.
– И что, – лишь хмыкнул в ответ.
– Она точно ведьма! – не унимался он.
– То, что она не похожа на наших девушек, ещё не делает её ведьмой, – фыркнул в лицо друга.
– Старейшины не позволят ей остаться, – настаивал на своём Тихомир.
– Поспеши, – проигнорировал замечание Тихомира. – Ей нужно в тепло.
Я мчался к селению сквозь снега, прижимая замерзающую девушку к груди.
«Нужно торопиться», – одна мысль в голове. Румянец отлил от щёк, на реснички налип иней. Ещё немного и будет поздно. Тихомир еле поспевал за мной, негодуя.
– Макарий, ты не понимаешь. Приводить чужаков запрещено, – кричал он вслед.
Его настойчивость начинала раздражать, поэтому я резко затормозил, так что друг снова чуть не врезался в меня. Я обернулся и сделал два быстрых шага к нему.
– И что ты предлагаешь?! – возмутился. – Оставить её в лесу?
– Да, именно это я и предлагаю!
– Духи накажут тебя за эти мысли. Они учат нас помогать нуждающимся.
– Она ведьма!
– Ведьма, ведьма, заладил, – фыркнул я, отворачиваясь и продолжая путь. – Она девушка! И она замерзает!
Только на самом рассвете нам удалось вернуться домой. Всю дорогу я молился, лишь бы не стало поздно. Лишь бы успеть. Я старался отогреть её теплом собственного тела, но этого было мало. Ей может помочь только тёплый костёр и уютная хижина. Надеюсь, старейшины поймут и не заставят оставить её в лесу. Не смогу жить, если не увижу эти глаза наяву.
Конечно, люди селения были шокированы появлением чужака на их территории. И многие даже осудили мой поступок. Но как я мог оставить её в снегах? Как мог позволить замёрзнуть? Ведь сами духи показали мне её. Это ли не знак, что её нужно спасти.
И пока народ негодовал, решая, что с ней делать, цвет лица девушки стал мёртвенно-бледным. Она серела на глазах.
– Доброгнев, – обратился я к главе рода, – прошу тебя, ей нужно в тепло.
Доброгнев лишь молча взглянул на замерзающую фигуру в моих руках. Он был мудр и стар. Проседь в его волосах – результат опыта и познания истинного смысла жизни. Он должен понять! Он должен позволить ей остаться.
– Макарий, мальчик мой, – размеренно начал старик, – ей не место среди нас, – подытожил глава и, развернувшись, собрался уйти.
– Её мне духи показали! – воскликнул я.
– Духи, говоришь? – обернулся Доброгнев.
– Да!