чашкой теплого жидкого бульона, приготовленного из масла, молока и воды, чтобы отдалить смерть как можно позже. Когда продовольствие сократилось настолько, что даже жидкого бульона с четырьмя крошечными лепешками в день хватило только на тринадцать человек на десять дней, мне стало необходимо разыскать пропавших без вести. Они могли, не имея опытного предводителя, быть осажденными подавляющей силой злобных пигмеев. У меня было шестьдесят шесть человек, включавших мужчин, нескольких женщин и детей, которые более активно, чем другие, помогали себе ягодами и грибами, которые можно было обнаружить во влажных лесах, и поэтому они еще держались на ногах, хотя бедняги были ужасно исхудавшими. Пятьдесят один мужчина, не считая женщин и детей, были настолько истощены голодом и болезнями, что умерли бы, если бы в течение нескольких часов не прибыла пища. Моему белому товарищу и тринадцати мужчинам оставили пищи на десять дней, чтобы затянуть борьбу с мучительной смертью. Мы, отправившиеся на поиски пропавших, не имели ничего. Мы могли питаться только ягодами. Путешествуя в тот день, мы наткнулись на несколько мертвых тел на разных стадиях разложения. А вид обреченных, умирающих и мертвых обнаруженных нами по возвращении в лагерь произвел на мои нервы такое действие, что я был почти подавлен. Каждая душа в нашем лагере была парализована печалью и страданием. Отчаяние сделало их всех немыми. Не было слышно ни звука, который мог бы потревожить предсмертные мысли обреченных.
К счастью для меня, я не услышал ни ропота, ни намека на упрек. Я остро ощутил ужас тишины леса и ночи. Спать было невозможно. Мои мысли были сосредоточены на этих картинах мучений, которые причиняли столько страданий и тревог. Упрямая, мятежная, неисправимая человеческая натура, всегда проявляющая свою звериную сущность, проснулась во мне. Да будут прокляты навеки черные негодяи, обрекшие нас на мучения! Их совершенно тупая натура, забывчивость и неисполнение данных обещаний обеспечить нас продуктами, убили больше моих людей, чем ядовитые стрелы, дубинки и копья. Если я выживу, то встречусь с ними!
Но прежде, чем клятва была произнесена, в моей памяти всплыли мертвые люди на дороге, обреченные в лагере и голодающие со мной; и при мысли, что эти 150 человек будут потеряны в безжалостных лесах без возможности выжить или будут истреблены дикарями без надежды на спасение, естественная жестокость моего сердца смягчилась, и я снова доверился Тому, Кто один мог помочь нам. На следующее утро, через полчаса, как мы вышли на повторные поиски фуражиров, они появились, невредимые, здоровые, нагруженные четырьмя тоннами овощных бананов. Вы можете себе представить, какие крики радости издавали мои дикие дети природы, вы можете себе представить, как они бросались на плоды и разжигали костры, чтобы жарить, варить и печь; и как все мы шли обратно к лагерю, чтобы порадовать оставшихся там несчастных.
Когда я мысленно пересматриваю многие мрачные эпизоды и размышляю
