Люс уставилась на нее.
– Это отвратительно! – сказала она наконец. – Отвратительно! Говорить так. Словно у меня нет никакого выбора. Словно я непременно должна буду всем делать гадости. Словно не имеет значения, чего я на самом деле хочу.
– Ну конечно же это имеет значение!
– Нет, не имеет. В том-то все и дело.
– Нет, имеет. И дело именно в этом. Ты всегда выбираешь сама. Ты сама решаешь, делать тебе выбор или нет.
Люс на минутку застыла, глядя на Веру во все глаза. От возбуждения щеки ее пылали, но брови уже не составляли одну сплошную черную линию над глазами; они взлетели вверх, точно в глубоком изумлении или испуге.
Потом она нерешительно двинулась прочь и вышла через открытую дверь в зеленый внутренний дворик.
Нежным было прикосновение редких капель дождя к ее разгоряченным щекам.
Капли, падая в круглый бассейн из серого камня, посреди которого был небольшой фонтан, рисовали на воде изящные пересекающиеся окружности, порождая непрекращающееся движение-дрожание расплывающихся кругов.
Стены дома и закрытые ставнями окна молчаливо со всех сторон смотрели в сад. Этот внутренний дворик был словно еще одной зеленой комнатой дома, закрытой, защищенной со всех сторон. Но только без крыши. И в этой комнате шел дождь.
Руки Люс стали мокрыми и холодными. Ее пробрала дрожь. Она повернулась и снова вошла в полутемную гостиную, где сидела Вера.
Остановилась перед ней в полосе падающего из открытой двери света и спросила тихо и хрипловато:
– Что за человек мой отец?
Вера ответила не сразу:
– А справедливо ли, что ты спрашиваешь это именно у меня? И что отвечаю именно я?.. Ну хорошо, предположим, справедливо. Но что я могу сказать тебе? Он, безусловно, сильная личность. Король. Настоящий король.
– Для меня это просто слово. Я даже не знаю толком, что оно означает.
– У нас есть старинная легенда… о королевском сыне, который ездил верхом на тигре… Ну, я хочу сказать, что твой отец силен духом, что он велик сердцем и душою. Но когда человек заперт внутри стен, которые сам постоянно, всю свою жизнь укрепляет и надстраивает, возможно, никакой душевной силы не хватит. Он не может выйти наружу.
Люс прошла на другой конец комнаты и подняла из-под стула детский чепчик, который от злости зашвырнула туда, потом выпрямилась и осталась стоять спиной к Вере, разглаживая крошечный кусочек вышитого полотна.
– И я тоже не могу, – проговорила она.
– О нет, нет, – энергично замотала головой Вера. – Ты вовсе не внутри возведенных им стен! И не он защищает тебя – это ты его защищаешь. Когда дует здешний ветер, он дует не на него, а на крышу и стены Столицы, построенной его предками как крепость, как защита от неведомого. А ты – частица этой крепости, этих стен, этого дома – часть его дома, часть Каса-Фалько. Такая же, как и его титул: сеньор, советник, хозяин, босс. Как и все его слуги,