– Тогда не буду мешать вкушать, – Алекол подмигнул сначала одним глазом, потом другим. На что это он мигает, то есть, намекает?
Он повернулся и, не закрывая двери, медленно двинулся вдоль коридора. Белая рубаха красиво драпировалась вокруг худых ног в такт шагам. Казалось, белый человек плыл по темному коридору, и белые его одежды отбрасывают на стены светлые блики… Могу поспорить, он затылком чуял, что я на него смотрю, и это прибавляло его движениям еще больше грациозности. Ну, не позер ли?
– Эй! – вдруг спохватилась я. – А чего вы говорили? Ну, насчет одно залить другим?
Он не ответил. Я хотела было крикнуть еще раз, но передумала и махнула рукой вслед вильнувшей за угол рубахе. Потом вернулась к моим баранам, то есть, шарам. И осознала – у этой задачи существовало единственное решение: залить шары киселем.
Что я, собственно, и сделала.
Реакция произошла мгновенно, я даже не успела отпрыгнуть. Шарики вдруг принялись шипеть и лопаться; брызги летели во все стороны, в том числе и в мою, оставляя на хламиде белые пятна. Я принялась судорожно их стряхивать. Увы, они впитались сразу же и, похоже, навсегда. Теперь мне стало понятно происхождение белых клякс на поверхности стола. Какая-то растяпа, жившая здесь до меня, точно так же вляпалась в приготовление завтрака.
5. Прислужник Тапис. Я зашиваю рубаху и завтракаю
И только тоненькая нить
Поможет нам соединить
Рубахи плоть
(Непесня)
Сдавленное хихиканье отвлекло от бесплодных попыток соскрести с хламиды хоть одно пятнышко. Я вскинулась, но недостаточно проворно. Три физиономии, подглядывавшие за моими кулинарными потугами, разом исчезли из поля зрения. Зато хихиканье стало громче и, по мере удаления от каморки, становилось все наглее и звонче. Разозлилась и я. Бросилась вслед насмешникам. Они же удирали со всех ног, и поймать хотя бы одного, казалось, не представляется возможным. Ну, тогда хотя бы напугаю. Я свистнула вслед беглецам. Они действительно испугались, припустившись еще быстрее. Один даже оглянулся. И, конечно, потерял равновесие и упал. Те, что секундой ранее обошли друга на полкорпуса, теперь и вовсе закрепили свое превосходство, дунув что было сил и, наконец, исчезли в лабиринте коридоров.
Лежавший тихонько поскуливал. Когда я склонилась над ним и, ухватив за ворот рубахи, грубо встряхнула, и вовсе заскулил:
– Ты чего… Порвала одежку… Я тебя трогал, что ли… Как мне теперь ходить?
И точно – рубаха треснула по плечевому шву. Подумаешь, красна девица.
– Так сходи переоденься, – посоветовала я, начиная проникаться к невысокому щуплому человечку, коим оказался упавший насмешник, искренним сочувствием. – А если кто над тобой посмеяться вздумает…
Я погрозила пальцем в глубину коридора.
Оттуда