Возвращаясь из караульной, я вновь задержался, обратившись к толпе, которая собралась у подъезда дворца, не имея возможности войти. Настроение массы людей, собравшихся со всего города, было весьма знаменательным. Похоже, никто не сомневался, что произошла настоящая революция. Меня настойчиво расспрашивали о судьбе представителей и защитников старого режима, требуя суровых мер, просили высказать свое мнение. Я ответил, что особо опасные будут немедленно арестованы, но народ ни в коем случае не должен вершить самосуд и проливать кровь. Спросили, кого арестуют, и я назвал Щегловитова, бывшего министра юстиции, председателя Государственного совета. Я приказал немедленно доставить его ко мне. Выяснилось, что в одиннадцать часов утра солдаты Преображенского и Волынского полков отправились вместе с другими восставшими брать министра внутренних дел Протопопова, но тому вовремя удалось скрыться. Тем временем по всему городу продолжались аресты подозреваемых в верности старому режиму.
К трем часам дня Дума преобразилась до неузнаваемости. Здание заполняли солдаты и демонстранты. Со всех сторон к нам шли за советами и распоряжениями. Только что сформированный думский Временный комитет вынужден был немедленно приступить к обязанностям органа исполнительной власти. С полуночи следующего дня 13 марта члены комитета больше не колебались. В тот момент он стал в стране органом высшей власти, который возглавлял председатель Родзянко.
По-моему, в начале четвертого кто-то попросил меня найти в Таврическом дворце место для проведения совещания Совета солдатских депутатов. С согласия Думы им предоставили 13-й зал, где прежде собиралась бюджетная комиссия. Совет сразу же приступил к работе по организации пролетариата и Петроградского гарнизона. Кроме того, мы с Чхеидзе подписали разрешение на выпуск первой революционной газеты, «Бюллетеня думских сообщений», поскольку все городские издательства бастовали и лишенная газет столица не имела точных сведений о происходящем. Помню, подписывая, я не удержался от смеха.
– Чему смеетесь, Александр Федорович? – спросил один репортер. – Разве не знаете, что в данный момент вы всемогущи в России?
Что ж, приятно было это слышать.
Несколько позже (кажется, около четырех), когда Временный комитет заседал в кабинете Родзянко, мне сообщили о доставке в Думу арестованного Щегловитова. Новость произвела сильное впечатление на депутатов и публику. Всесильный имперский сановник Щегловитов под арестом! Депутаты пришли в сильное возбуждение. Умеренные обратились к Родзянко с просьбой отменить арест.
– Мы требуем, чтобы его отпустили, – настаивали они. – Даже Государственной думе