Из кармашка на ремне Шарп достал свисток и дунул два раза, после чего снял с плеча винтовку, выступил из-за угла и, взяв на мушку клуб дыма в долине, выстрелил. Приклад сильно толкнул в плечо, и в тот же миг мушкетная пуля ударилась в стену над головой. Осколок камня скользнул по перечеркнутой шрамом щеке и рассек до крови кожу в полудюйме от глаза.
– Хороши, мерзавцы, – нехотя подтвердил Шарп оценку, данную неприятелю Харпером.
А в следующее мгновение оглушительный мушкетный залп оповестил стрелков о том, что Гарри Прайс вывел своих красномундирников на позицию, откуда они и ударили по французам.
Первый же залп Прайса решил исход боя. Шарп услышал громкий приказ на французском, и секундой позже вражеская стрелковая цепь съежилась и исчезла. Времени на второй залп Гарри Прайсу уже не хватило – противник отступил на безопасное расстояние.
– Грин! Хоррел! Макдональд! Кресакр! Смит! Сержант Латимер! – окликнул Шарп своих стрелков. – Пятьдесят шагов вниз, в долину! Передовое охранение. Но если лягушатники снова полезут, возвращайтесь сюда. Всё, пошли! Остальным ждать здесь.
– Господи, сэр! Вам надо это увидеть. – Харпер толкнул дверь ближайшего дома своим семиствольным ружьем.
Оружие это, предназначенное для ведения огня с марсов британских военных кораблей, имело семь стволов полудюймового калибра и один кремневый замок. В сущности, это была миниатюрная картечница, и только самые сильные и крепкие солдаты могли стрелять из нее, не рискуя повредить плечо. Харпер был как раз таким силачом, но отличался трогательной сентиментальностью, и сейчас в глазах здоровяка-ирландца поблескивали слезы.
– О боже! – Сержант перекрестился. – Вот же твари!
Шарп уже почуял кровь и теперь, глянув за спину сержанту, ощутил в горле тошнотворный комок.
– Боже…
Жалкая лачуга была пропитана кровью; ею были забрызганы стены и залит пол, на котором лежали безжизненные детские тела. Шарп попытался сосчитать их, но определить, где кончается одно и начинается другое, было трудно. Детей сначала раздели, а потом им всем перерезали горло. Не избежала общей участи и собачонка, чей труп со спутанной и слипшейся шерстью бросили на детей. Мертвецы казались неестественно белыми на фоне темных разливов крови.
– Боже милосердный! – Шарп попятился и, выйдя из вонючей тени, вдохнул свежего воздуха.
Ужаса в его жизни хватило с лихвой. Рожденный шлюхой в лондонских трущобах, он прошел под бой британских барабанов от Фландрии до Мадраса, пережил индийские войны, прошагал от португальского берега до испанской границы, но никогда, даже в пыточных застенках султана Типу в Серингапатаме, не видел зарезанных детей, сваленных