Лили, запертая во сне. Ник Лейк

записка, – шепнула она. – Я хотела её найти.

      – Где она?

      – Бабуля говорила, что на кухне. На столе.

      – Ладно, – сказал Мышонок. – Пойду добуду или погибну.

      Он отдал ей лапкой честь – и был таков, проносясь по полу к двери.

      – Погоди, – сказала она вслед. – А что, другого выбора нет?

      Но её голос затих, и предложение погасло, словно свеча на сквозняке, когда из прихожей раздался звук.

      – Что-то собака разошлась не на шутку.

      Голос был отцовский. Сердце Лили словно раскололось пополам: и хотелось обнять отца, и убежать куда глаза глядят.

      – Может, опять девчонка пытается войти, – сказала за дверью мать. – Если так, поймай её.

      – Ладно, поймаю.

      Вроде отцовский голос. Но нет, непохоже. Холодный и плоский, как керамическая плитка.

      Лили, кряхтя, нырнула сквозь дверцу, оцарапав себе живот, и приземлилась на сырой гравий снаружи. Она отошла в сторону и спряталась в темноте за бочкой для дождевой воды.

      Мышонок остался в доме. Внутри. И это беспокоило Лили. Хотя познакомились они совсем недавно, ей не хотелось, чтобы с ним что-то случилось.

      Она ждала, что вот-вот в кладовке загорится свет, что окно над головой станет ярко-оранжевым прямоугольником во тьме, однако ничего такого не случилось. Только слышала, как двойник отца вошёл в комнату, звук открывающейся двери и его шаги по керамической плитке, но, похоже, света ему не требовалось. Он и так всё видел.

      – Беги, Мышонок, беги, – сказал стоявший на карнизе Ворон, наблюдая за тем, что происходит внутри.

      Лили прижалась к стене.

      – Ой, только не это! – воскликнул Ворон, переминаясь с ноги на ногу.

      Шаркающий звук.

      – Нет, нет, только не веник, – взмолился Ворон.

      Внутри кто-то пронзительно взвизгнул, должно быть, от страха.

      – Беги в другую сторону, – велел Ворон Мышонку.

      Можно подумать, что тот слышит. Это было похоже на то, как папа Лили разговаривает с футболистами во время матча, транслируемого по телевизору.

      Нет, она этого не вынесет. Лили расслабилась, разогнула колени и подняла голову, стараясь заглянуть в нижнюю часть окна. Она увидела отца или двойника, похожего на отца, танцующей походкой двигающегося по кладовке. Он крутил обеими руками веник на длинной ручке и яростно подметал пол, а там – маленького суетливого Мышонка, пытающегося увернуться от щетины.

      Но этот папа был проворнее, быстрее, чем её настоящий, который время от времени по воскресеньям ездил на велосипеде в булочную за круассанами и называл это зарядкой. Веник метался и мотался, гоняя Мышонка по полу, как заколдованная метла из сказки. Чёрные глаза призрачного отца тускло мерцали, будто гранёные, а не круглые. Тут Лили поняла: это угольки. Глаза снеговика.