– Мафгум, – машинально ответил Андрей, хотя понятно ему было, естественно, далеко не все. – А мы тут что делаем?
– Хороший вопрос, – кивнул Гридич, снова достал бутылочку джина и сделал мелкий глоток. – И главное – оригинальный… В каждой из этих бригад есть группа советских военных советников из двух или трех офицеров. А при этих советниках положено быть одному переводяге. То есть все предельно просто – советники советуют, а переводчики – переводят… Все довольны, все гогочут. Вот так и живем.
Володя растоптал на бетонном полу окурок и разразился длиннющей, сложной и какой-то горькой матерной тирадой, совершенно не вязавшейся со спокойным и даже несколько ироничным тоном его пояснений. Обнорский начал догадываться, что, видимо, в этих йеменских бригадах далеко не «предельно просто» обстоят дела на самом деле, однако от вопросов на эту тему решил пока воздержаться.
– А ты давно уже здесь? – осторожно спросил он Володю.
– Пятый месяц доматываю. Еще семь – и домой, доучиваться…
– Так ты что, тоже студент? – обрадовался Обнорский.
– А как же… У нас тут, считай, процентов девяносто бригадных переводяг – студенты, правда, еще три курсанта из ВИИЯ[11] есть. Я из Москвы, ИСАА[12], четвертый курс – на пятый перейти не дали, сюда загребли. А ты откуда?
– Востфак, Ленинградский университет, пятый курс.
Гридич удовлетворенно кивнул:
– Споемся, однозначно… Значит, так, Андрюха, ты как из Аппарата вернешься, давай сразу ко мне – тридцать вторая комната, второй этаж. Посидим спокойно, за твой приезд квакнем, то да се – бараньи яйца… Заметано?
Обнорский кивнул и глянул на часы:
– Договорились. Я пойду, пожалуй, к машине, пять минут уже прошло.
– Давай-давай, старина, – напутствовал его Володя. – А с генералом… старайся говорить короче и четче. «Так точно», «никак нет» и «ура!» – старик это любит…
Андрей вышел из дежурки. Жара набирала силу, после кондиционерной прохлады это особенно чувствовалось. Докуривая сигарету, Обнорский огляделся – гарнизон