Вскоре хлопнула дверь ванной, и в комнату, где был накрыт стол, вошла порозовевшая Лена в узко подпоясанном лиловом мелкокрапчатом халатике с белыми кантами.
– Давай питаться. Садись во главе стола. Привыкай к положению главы семьи. Как ты думаешь, будем пить вино?
– Может быть, выпьем по рюмке?..
– А не повредит? Бабушка предупреждала… У нас же будет дитя.
– Но за счастье надо выпить. По полрюмки. Давай выпьем за счастье.
– Давай. Я думаю, не повредит. Наливай скорей!
Он налил в маленькие рюмки какого-то вина.
– За счастье, Леночка. Ты – моя жизнь. Что бы ни было в будущем… И в прошлом. За тебя. Чтоб отныне, с этой минуты у нас не было никаких тайн друг от друга. Ни малейших.
– Кроме одной, Федя. – Она посмотрела на него с мольбой. – Кроме одной, которая для тебя не опасна. И думаю, скоро перестанет быть тайной.
– Значит, и мне можно держать про себя кое-что? А то я сейчас чуть не покаялся…
– Н-ну, если тебе хочется… Если так надо… Это твое кое-что – оно не опасно для меня?
– Это что – ревность? – поспешил он спросить. – Айферзухт?
– Инобытие любви – бабушка так говорит.
– Понимаешь, это кое-что, оно является частью и твоей тайны и живет, пока существует твой секрет. Оно может быть страшным, но может быть и смешным…
– Мы ведь все скоро откроем друг другу? Обещаешь? Ну и хорошо. Хорошо! – Она тряхнула головой, отгоняя свои сомнения. – Ты меня любишь?
– Да, – твердо сказал он.
– А я умираю от любви. Выпьем за это счастье. За любовь.
И они медленно выпили сладкое детское вино, сильно пахнущее земляникой.
Неуклонно надвигалось молчание, предшествующее великой минуте. Уже Федор Иванович под ее непрерывным ласковым взглядом сквозь очки съел большой – лучший – кусок индейки. Уже выпили чаю. Свадебный ужин пришел к концу.
– Ну-у? Что теперь будем делать? – спросила она, и голос ее сорвался на шепот. Она смотрела на него. Это было мужское дело – произнести решающие слова.
И он их произнес:
– Пойдем теперь туда?
– Придется идти…
Они вошли в другую комнату. Федор Иванович улыбнулся ей:
– Взойдем на ложе?
– Придется взойти… Ты ложись, а я сейчас…
Она вышла. Он неумело сдернул пикейное покрывало с одной постели, обнажив красивое плюшевое одеяло – белое с зелеными елками и оленями. Сбросил халат на тумбочку и лег, утонул в мягкой, холодной, пахнущей туалетным мылом, совсем непривычной среде.
«Что мне нужно? – думал он. – Мне ведь очень немного нужно. Чтоб пришел наконец из области снов белоголовенький мальчишечка и чтоб рядом был самый близкий взрослый человек. Вот этот, что за стеной. Мать мальчишечки. Не таящая от меня ничего. И тогда мне море по колено… С самого детства буду учить моего малыша разбираться