Обернувшись, он увидел вместо Андруша тучного, гладкого рыжего быка. Бык глядел на него вполне дружелюбно. Крабат протёр глаза. Тонда вдруг тоже исчез, на его месте стоял старый крестьянин-сорб в лаптях, в холщовых портах и рубахе. Он был подпоясан верёвкой, а в руках держал засаленную шапку, отороченную облезлым мехом.
Вдруг кто-то похлопал Крабата по плечу. Крабат обернулся.
Андруш!
– Где ты был, Андруш? А где же бык?
– Му-му-у, – ответил Андруш.
– А Тонда?
Тут Тонда принял обычный вид – мужичок исчез.
– Ах, вон оно что!
– То-то и оно! – сказал Тонда. – Уж мы с Андрушем устроим на рынке потеху!
– Ты хочешь его продать?
– Этого хочет Мастер.
– А если его зарежут?
– Не бойся. Продадим Андруша, а верёвку, на которой его привели, оставим себе. Тогда он сможет опять обернуться человеком или кем захочет.
– А если отдадим с верёвкой?
– Только посмейте! – испугался Андруш. – Тогда мне придётся остаток дней своих быть быком, жевать солому и сено. Б-р-р! Не забудьте про это!
Много шуму наделал рыжий бык на рынке в Витихенау. Торговцы скотом тут же окружили его. Крестьяне, уже успевшие продать своих свиней и овец, протискивались сквозь толпу. Не каждый день встретишь такого отменного быка! Не упустить бы, а то уведут из-под носа!
– Сколько за вашего красавца?
Торговцы напирали со всех сторон, кричали, надрывались. Мясник Густав Краузе из Хойерсверды давал за Андруша пятнадцать гульденов. Кривой Лойшнер из Кенигсброка – шестнадцать.
Тонда лишь головой качал:
– Маловато!
– Маловато? С ума, что ль, спятил? За дураков принимаешь?
– Дураки ли, нет ли – господам виднее!
– Ладно, – буркнул Краузе. – Даю восемнадцать!
– Да нет уж, лучше себе ос-тавлю.
Не отдал и за девятнадцать, и за двадцать.
– Ну и оставайся при своём быке! – заорал Густав Краузе, а Лойшнер постучал кулаком себе по лбу.
– Я ещё не спятил! Разорить меня вздумал? Даю двадцать два – это моё последнее слово!
Казалось, торг зашёл в тупик. Но тут сквозь толпу пробрался, отдуваясь, как морж, какой-то толстяк. Лицо его с выпученными глазами блестело от пота. Одет он был в зелёную куртку с серебряными пуговицами. На бархатном красном жилете – массивная золотая цепочка, на поясе – туго набитый кошель. Самый богатый в округе торговец скотом, по прозвищу Бычий Бляшке, собственной персоной!
Он отпихнул Лойшнера и Густава и рявкнул:
– Чёрт подери! И как у такого тощего мужика вырос такой роскошный бык! Беру за двадцать пять!
Тонда почесал за ухом.
– Маловато, господин.
– Маловато? Ну, знаешь ли!
Бляшке вытащил серебряную табакерку, щелчком открыл крышку, протянул старому сорбу, то есть Тонде. Дав понюхать ему, понюхал сам.
– Апчхи! Значит, правда!
– Будьте