Из Монпелье он в конечном итоге добрался до Нарбонна, где посещал курсы знаменитых алхимиков-евреев[8]. В те времена не было четкого различия между алхимией и фармацией. Из Нарбонна Нострадамус отправился в Каркасон, где стал личным врачом епископа Аменьена де Фуа[9]. Спустя какое-то время мы находим его в Тулузе на улице Де ла Трипери, где он, похоже, провел много месяцев. В Бордо он обнаружил наиболее опасную форму чумы и, после того как на какое-то время предложил здесь свои услуги в качестве врача, снова двинулся в восточном направлении. В Авиньоне, говорят, он провел много часов в библиотеке и, возможно, впервые на него произвели большое впечатление работы по магии и оккультизму, работы, оказавшие на него огромное влияние[10]. Нострадамус экспериментировал не только с лекарственными препаратами, но и с продуктами; единственная цель этих экспериментов состояла в усладе желудка. Мы нашли, что в Авиньоне он представил «айвовое желе необычайной красоты, качества и аромата» кардиналу Клермона, легату[11] и великому магистру ордена рыцарей святого Иоанна[12].
Прошло четыре года с тех пор, как Мишель покинул Монпелье. Эпидемия чумы стала утихать; он набрался опыта. Вполне естественно было вернуться в Монпелье для получения докторской степени. Вновь его имя появляется в списках университета 23 октября 1529 года. Экзамены на докторскую степень назывались les triduanes. Кандидат получал перечень вопросов по двенадцати темам, на которые должен был подготовить ответы. Из них три темы были по выбору декана, а три выбирались с помощью жребия. Кандидат сдавал экзамены университетским профессорам. Биографы Нострадамуса сообщают нам, что ему пришлось отстаивать нетрадиционные лечебные средства, которые он использовал во время борьбы с чумой. После успешной сдачи экзаменов Нострадамусу вручили четырехугольную шапочку черного сукна с верхушкой темно-красного шелка, золотое кольцо и книгу Гиппократа. Теперь он поднялся на тот же уровень, что великие врачи христианского мира.
Доктору Нострадамусу была предложена работа на факультете, и он принял это предложение. Перед ним открылось блестящее будущее. Но спустя год его независимую натуру стали раздражать наложенные на него ограничения. Он был обязан использовать определенные учебные пособия и не мог высказывать собственные, нешаблонные мысли. Кроме того, им овладела страсть к перемене мест.
И вот в один прекрасный день 1532[13] года он упаковал свои книги и инструменты, оседлал мула и отправился в путь. В течение двух лет он путешествовал по местам, которые его биографы восторженно именуют «местами его прежних побед»