…триста десять, триста одиннадцать…
Со временем босые ступни запоминают поверхность каждой ступени, каждую ямку, а пальцы помнят наощупь каждый выступ в стене слева. Уши – каждый звук: полет птицы, падающий камешек, шум ветра и волн внизу, разбивающихся с ревом об изрезанный гранит берега. Даже чужое дыхание. И каждый шаг может стать последним. К концу первого года из ста послушников в живых остаются не больше двадцати. Остальных забирает море. И камни внизу. Но первая страница Летописи Ирдиона гласит: «Пока жив сад, жив Ирдион, а значит, жив и весь мир». И послушники – лишь малая жертва, принесенная этому миру. Послушников много. Обители Та́ры по всей Коринтии исправно снабжают ими Орден.
Ей повезло. Она выжила.
Или не повезло…
Утро уже разливалось над морем, окрасив воду свинцом с розовой патиной, когда Кэтриона подъехала к воротам Ордена. Едва держась в седле, не чувствуя рук и ног…
Проклятые ступени. Поднимаясь, она всегда их считала. А потом это стало молитвой. Её молитвой терпения. Пересохшие губы всё ещё продолжали шептать:
… триста пятьдесят шесть, триста пятьдесят семь…
Въехав во двор, она едва смогла разжать пальцы, стиснувшие поводья, и соскользнула из седла прямо в руки двух послушников, произнеся едва слышно:
– Магнуса позовите и… не притрагиваться к сумкам…
…триста пятьдесят восемь.
И потеряла сознание.
Огонь был живым.
Он скользнул прямо из их рук, зародившись в огниве ярким лепестком, и покатился прозрачной оранжевой волной, подернутой по краю голубым кантом. Сначала по жухлой траве двора к крыльцу, где лизнул висящий на перилах вытертый старый ковер, затем обвил тёмные от времени балясины лестницы и бельё на веревке. Взметнулся оттуда по деревянной стене к покосившимся надтреснутым ставням, по сухим листьям плюща, въевшегося в старую штукатурку, и взобрался на крышу. И поначалу это было завораживающее зрелище, огонь был прозрачен и быстр. И красив. Очень красив.
А затем послышались крики: «Пожар! Пожар!». Кто-то её толкнул. Бежали люди, но не к огню, а прочь. Тушить никто не собирался. Горячий шёпот: «Спрячь это!» и «Беги! Так быстро, как только сможешь!». И визг – женщину тащили за волосы вниз по лестнице.
Она побежала. Сжимая свёрток в руке – тряпица вытертого красного бархата. Тайник. Тот, в котором она прятала рыболовные крючки, нехитрые украшения и деньги, что ей давали за танец на улице.
И ей хотелось плакать. Но горло сжали железные тиски.
– Очнись, Кэтриона. Ты меня слышишь?
Веки и тело налились тяжестью. Огонь потемнел и отступил и Кэтриона очнулась.
Это просто очередной