За полтора года Сабуров раскрыл больше дюжины запутанных дел, однако в картотеке, заведенной им в комнатах у Британского музея, клиенты обозначались только шифром. Его заказчики предпочитали не кричать о себе налево и направо.
Максим Михайлович подозревал, что так называемый мистер Браун сидит перед ним в обитом потертым бархатом кресле. Закрытый экипаж провел в дороге только несколько минут. Шторки на окнах плотно задернули, но Сабурову и не требовалось выглядывать наружу. Коляска определенно не уехала дальше Вестминстера.
Корректный джентльмен в котелке прервал молчание лишь однажды, поинтересовавшись не вооружен ли Максим Михайлович.
Сабуров невежливо фыркнул:
– У меня нет привычки расхаживать по Лондону с револьвером. Мое оружие лежит дома в письменном столе. При мне есть только автоматическая ручка.
Пресловутую ручку немедленно истребовали для осмотра. Удостоверившись в безопасности вещицы, его спутник вежливо заметил:
– Благодарю. Надеюсь, вы понимаете, что таковы правила.
Экипаж высадил их в пустынном квадратном дворе, окруженном безликими серыми зданиями. Принесенный в унылую комнату чайник напомнил Сабурову о России. Такой гадкий чай заваривали и в петербургских министерствах. Он издалека пах правительством, а правительство, по мнению Сабурова, всегда означало проблемы.
Получив отставку по почте неожиданно быстро, в январе шестьдесят восьмого, Максим Михайлович не удивился скорости решений в Петербурге.
– Хорошо, что за мной не прислали парней с Фонтанки, вроде того типа в котелке, – он не обманывался мирным лицом джентльмена. – Литовцев дружил с императором, а с монархом не шутят.
К чаю прилагались устрашающего вида печенья, напоминающие Сабурову экспонаты Британского музея. Он не рискнул зубами, однако пожилой человек напротив с видимым удовольствием поболтал одним в чае.
Максим Михайлович решил нарушить молчание первым.
– Я имею честь говорить с мистером Брауном? – поинтересовался Сабуров.
– Можете называть меня и так, – легко согласился собеседник. – Нам нужна ваша консультация, мистер Гренвилл.
Фотографии не отличались четкостью, однако Сабурову оказалось достаточно и размытых очертаний. Так называемый мистер Браун вынул украшенные полицейскими печатями снимки из тощей канцелярской папки серого картона.
– Сейчас у нас апрель, – он недовольно поскреб пушистые бакенбарды. – Это январь, вот февраль, а этот снимок последний, мартовский. Вернее, апрель еще не закончился.
Мистер Браун жестом фокусника вытащил откуда-то из ящика стола подробную карту Лондона.
– Вы