Управившись со всеми пострадавшими крышами, народ двинулся к площади у дома старосты, благо дождь сегодня прекратился. Подобного рода мероприятия – это не просто выпивка и еда (закуской её называть язык не поворачивается из-за крайней слабости местного спиртного – слабее пива), но ещё и общение. Я же теперь для жителей Бон-Хо не только представитель дружественного и могущественного племени, но и обладатель уважаемой профессии. Оказалось, Алка успела сделать рекламу новой влагостойкой посуде. И теперь желающие заполучить новинку спешили засвидетельствовать почтение и договориться, чтобы одна из следующих чашек (по слухам, не уступающих той заморской, которой гордится наш староста) досталась именно ему.
В числе желающих обзавестись модной новинкой был и владелец свиньи-рекордистки Боре, являвшийся среди довольно худых туземцев странным исключением. Такое впечатление, что свиньями он занимался, чувствуя некое родство с хавроньями: Боре больше походил на бегемота из «Ну, погоди!», нежели на хрюшку, но и те, и те – парнокопытные. Так что свиней он разводил, небось, из-за отсутствия более близких к ним существ. Жил бы в Африке – возился бы с гиппопотамами. И домой я двинулся в компании лучшего свиновода села, который уговаривал меня зайти и посмотреть на чудесных свиней, достойных самого таки. Согласился я только, чтобы поскорее от него отделаться. Запах что-то меня не воодушевлял. Ну, свиней.
Подходил же к своей хижине, уже почти выветрив остатки алкоголя.
А это что за… Алка, б… Неужели другого места не нашла наставить мне рога, кроме как у порога моего же жилища?!
Впрочем, в следующее мгновение я понял, что напрасно матерю свою подругу: исходи инициатива от неё или, по крайней мере, будь она не против, её не приходилось бы держать вчетвером.
Не знаю, вошла ли моя атака против четырёх противников в историю местного боевого искусства, но клич «Убунаху!», с которым я кинулся в бой, точно получил распространение.
Первый удар своего дрына я обрушил на плечо парня, пристраивающегося к Алке сзади. Тот, изменив намерения, скрючился на земле, жалобно заскулив. Остальные трое, бросив девчонку, повернули ко мне. Ага, оскорблённые мной «фалоформовщики». Один из троицы, примерно мой ровесник, однако был не из них. Ясно, обиженные чужаком ребятишки пожаловались старшему брату. Этого братца, как самого опасного