К 1913 году Кемаль достиг низшей точки своей карьеры – он стал безработным подполковником в Константинополе, а Энвер взлетел далеко вверх. И все же не было даже признака того, что вскоре произойдет резкий переворот в их судьбах, и никто даже в безумных мечтах не воображал, что спустя полвека имя Кемаля станут с благоговением произносить по всей Турции, что каждый школьник будет помнить наизусть мрачные черты его лица, его суровый рот и его утомленные глаза, а его блистательный соперник окажется забыт. Примечательно и то, что им обоим предстояло прожить грядущие пять лет.
Младотурок окружала ненависть. Их ненавидели старые политиканы режима Абдул Гамида. Их ненавидели армейские офицеры, которых отправил в отставку Энвер, и, помимо всего прочего, их ненавидели и боялись этнические меньшинства в Константинополе: армяне, греки и, в некоторой степени, евреи. Любая из этих группировок сделала бы все, что угодно, согласилась бы на любое иностранное владычество в Турции, лишь бы лишить младотурок власти.
Однако в тот период Талаат, Энвер и их друзья сохраняли за собой контроль и намеревались удержать его ценой любой жестокости или торговли.
Таковы были молодые люди, которые в августе 1914 года выставляли Турцию на аукцион, а им противостояли – возможно, точнее будет сказать, их поощряли – профессиональные западные дипломаты, предлагавшие цены. В отличие от младотурок, люди из иностранных посольств в Константинополе были вовсе не новичками. Там все было четко определено и расписано. По внешнему виду можно было узнать посла, драгомана (политического советника), военного атташе, главу архива и толпу секретарей точно так же, как известно, что это за шахматная фигура и какие ходы она может сделать. Все было в порядке, и различные нации можно было так же легко отличить, как красное от черного.
И все же по крайней мере в одном отношении посол 1914 года отличался от своего коллеги сегодняшнего дня: он обладал большей властью и много большей свободой действий. Не так часто случалось, чтобы он оказывался в тени международных конференций, которые сейчас созываются каждую вторую неделю, а его работа не проверялась постоянно кабинетом министров и приезжими политиками с Родины. Для него могли готовить краткий обзор-анализ, но интерпретировал его посол сам. Дорога из Западной Европы до Турции занимала много времени, а приближающаяся война сделала Константинополь в два раза более удаленным. И в самом деле, посол мог каким-то жестом, каким-то решением, принятым его властью, изменить баланс событий,