– Салют! – кивнула она и деловито, не снимая кроссовок, проследовала мимо меня в комнату, – Как устроился?
– Ты… Как ты вошла?! Там же… – я побежал в коридор. Замок и внутренняя щеколда, на металлической двери были открыты. Я закрыл их и вернулся. Мира уже была на кухне с банкой пива в руках.
– Молодец! Время не терял! Реабилитировался?
– Ты как открыла?
– Взяла и открыла, – она потрясла перед моим носом связкой ключей.
– Ты дурочку-то не включай! Там же засов… я закрывал… я же точно помню!
Мира сняла очки, и я поразился произошедшей с ее лицом переменой. Нет, оно не изменилось внешне. Макияж отсутствовал, но не в этом дело… все равно красивое… что же так преобразило его? Глаза! Точно глаза! Вчера они были беззаботно-солнечные, а сегодня, какие-то хищные тигриные…
– Что ты на меня так уставился? – усмехнулась Мира, словно уловив мои мысли.
Я пожал плечами.
– Как так? Нормально уставился.
– Не-ет, ненормально. Недобро… как челюскинцы на мороженое! Что, не такая милая, как вчера? Плохая девочка? Мальчик разочарован? У-ти, мой хороший… щас исправлюсь! – она протянула руку и погладила меня по щеке. – Колючий мальчик, опять не побрился… – на секунду прикрыла ладонью мне глаза, сказала:
– Оп! – и убрала ладонь. – А теперь?
Я только молча помотал головой. Она снова была прежней, вчерашней, любимой. Золотые глаза так и светились обаянием.
– Смена ментального фона, – объяснила она, – прежний был «деловой». Зачем мне нравиться всем? А это фон «внимания», специально для тебя. А вот, наоборот, фон «невнимания». – и она, вдруг, исчезла. Я крутил головой и ничего не мог понять.
– Я тут перед тобой, – и меня легонько щелкнули по носу, – но ты не обращаешь на меня внимания, я для тебя пустое место… – в следующую секунду Мира возникла, действительно, прямо передо мной. Встала на цыпочки и чмокнула в губы, сказала со смешком, – медвежонок, ну, возьми себя в руки! Хочешь знать, как я открыла засов? Ладно, пошли покажу, – она взяла меня за указательный палец, как маленького и повела в коридор, – смотри, вот щеколда, вот моя рука, – она слегка двинула ладонью, и щеколда, до которой было не меньше полуметра, с лязгом открылась. Двинула в другую сторону и засов, с тем же лязгом, вернулся в закрытое положение.
Сказать вам дети, что я охренел – значит ничего не сказать. Как говорил наш институтский сантехник дядя Миша, известный матерщинник и крамольник, наблюдая очередную протечку канализации в подвале: «Я ёбу дался!»
Но, несмотря на это состояние, в моей голове