в пятнышках первой большой любви
дергают перлы,
нежа лучи фруктовой зари.
«Хищник обыкновенный…»
Хищник обыкновенный
сластолюбивый игрец на дуду,
праведник пленный,
спесь избывает в эдемском саду.
Брызжут гормоны
в стороны света – как птицу – лови
хлюстовы стоны
о затерявшейся где-то любви.
В парке сомнений
пережимающий вены вопрос
тайны Вселенной
неандертальски затейливо внес
в толстый футлярик
для мумиёвски печальной дрыхнИ.
Выспись, комарик,
сдача анализов. Разотри.
За что?..
За что нас ненавидят мужики?
За то, что им детишек нарожали
и мучились, растили вопреки,
слезами омывая век скрижали?..
За что судьба, как пестрый арлекин,
Из сердца вырывая свет и радость,
глумится, отнимая жизни сладость
из ощущений счастья, если свин
все топчет, хрюкая, как пьяный арлекин?..
«Здесь каждый лепесток любви в крови…»
Здесь каждый лепесток любви в крови
несбывшихся исчерпанных желаний,
а для сомнений в свете оправданий
искать устанешь в голубой дали,
где не твои пенаты расцвели,
и не твои детишки торжествуют.
Твои устали ждать просвета. Дуют
туда, откуда лишь фигура «Се ля ви»
по-русски, так что хоть страдай, хоть что —
уйдет твое для счастья жизни время —
и не вернешь цветенья хризантемы
в пушистых волосах, и ждать грешно
в конце пути. Ждать приза от судьбы,
когда уж внуки скоро оперятся.
А ты ждешь в пустоте оваций
вдруг импульса, свечения волны.
Голь перекатная катает в волнах свет,
и этим светом сердце кормит разум,
чтоб не сорваться в пустоту простраций,
непониманье мира, где кастет
и правосудие всегда вершит
в тумане, где лишь мертвый не грешит.
«На белом небе развевались птицы…»
На белом небе развевались птицы
как флаги черные во всё крыло.
Я вспоминала всех любимых лица,
которым меня видеть не дано.
В делах несуетных бравада волка —
побольше хапнуть – и бежать в свой лес.
Как вор, укравший судьбы втихомолку
у добрых дур, дающих на развес.
Позорных премий полигон и казни
дымящейся от зависти слезы
и в зеркале творимом безобразье
не выраженной боли—полосы
на коже. Не рубцованные раны
своей полузабытостью сквозят.
Это не сердца взорванные шрамы
отображают сотни раз подряд
мгновенья лучезарного подъема
до верхних знаков