Великого» отодвигает начало учебных занятий царевича к концу 1679 г., когда Петру шел уже восьмой год от роду
[48]. Итак, указываются три даты: 12 марта 1677 г., 27 ноября или 1 декабря 1675 г. и конец 1679 г. Крекшин, конечно, писатель недостоверный; его рассказ полон небылиц и выдумок. Но как можно выдумывать и сочинять такую точную дату, которую он приводит? Именно ее определенность и точность сообщают ей характер вероятности. Забелин свои соображения высказывал нерешительно, как предположение. Но все же приведенные им известия требуют разъяснения: надо доказать, что эти известия не имеют отношения к началу занятий Петра – тогда и предположения Забелина потеряют силу. Против его даты, против начала обучения Петра в декабре 1675 г., говорит слишком ранний возраст царевича; припомним, что Петра от груди отняли только в возрасте двух с половиной лет, следовательно, если принять дату Забелина, – незадолго, всего за год до начала обучения! За дату, приводимую Шмурло, – конец 1679 г., говорят два соображения. Во-первых, в это время меняются лица, которым поручен надзор за царевичем: из рук мамы он переходит в руки воспитателей Р.М. Стрешнева с помощниками. Естественно поэтому ставить в связь с этой переменой надзора также и начало учебных занятий. Во-вторых, как раз с начала 1680 г. в хозяйственных дворцовых записях встречаем ряд известий, касающихся учебных занятий и показывающих, что эти занятия начались. Так, 4 марта 1680 г. оклеен червчатым атласом «учительный налой» царевича; 16 марта того же года оклеен червчатым бархатом букварь царевича; 24 марта иконописец Тимофей Рязанец писал и расцвечивал шафраном «потешные листы» в хоромы царевичу
[49]. Предположение Шмурло наиболее вероятно, но все же полной достоверностью не обладает. Остаются непоколебленными дата Крекшина и предположение Забелина.
Вопрос о времени начала учебных занятий Петра надо считать пока нерешенным и открытым до тех пор, пока не будет найден какой-либо новый документ, который позволит решить его с точностью.
Неизвестно также, кто начал обучать Петра грамоте. Тот же Крекшин дает очень живо написанный рассказ о начале занятий Петра, где первым учителем является «из приказных» Никита Моисеевич Зотов. Крекшин повествует, как царь Федор Алексеевич обратил внимание царицы Натальи Кирилловны, что царевичу Петру приспело время учиться, как по докладу боярина Ф.П. Соковнина был призван к этому делу Зотов, как он был представлен царю, проэкзаменован в его присутствии Симеоном Полоцким и найден пригодным к новой обязанности, как затем патриарх отслужил молебен, благословил отрока, вручил его учителю и тот посадил его за учение, разнообразя его показыванием «кунштов», т. е. картин, и рассказами из русской истории, к которой мальчик почувствовал интерес и охоту[50]. Но все ли в этом рассказе верно? Зотов ли начал обучать царевича грамоте?
Никита Моисеев сын Зотов в 1669 и 1670 гг. значится в списках подьячих Челобитного приказа, занимая среди подьячих этого приказа второе место с окладом поместным в 200 четей и денежным в 35 рублей[51]. В 1671–1673 гг.
