***
Целую неделю после этой поездки я не разговаривала с отцом и всячески его избегала. Я чувствовала себя обиженной, он как будто предал меня, растоптал мои чувства.
Отец, в свою очередь, тоже понимал, что поступил не правильно. Он, наоборот, всеми способами старался загладить свою вину, звал нас с Алисой в кино, в парк, но, получая от меня один отказ за другим, решил действовать по-другому.
Как-то вечером я пришла домой, и увидела на своей кровати картину. На картине была изображена стройная, светловолосая девушка, похожая на меня, только старше. Девушка стояла на улице города – около нее шли люди, по дороге ехали машины, жизнь кипела. А она стояла, оторванная от всего этого внешнего мира, загадочная и очень красивая. И все ее тело было опутано ивовыми ветвями.
По моему телу пробежали мурашки. Отец никогда не видел моих ветвей, но нарисовал их именно такими, какими их видела я…
Я зашла к отцу в комнату и крепко обняла его.
– Прости меня, деревце… Ой, прости, Асенька, – голос отца дрожал, и от этого из моих глаз покатились слезы, – я знаю, что я не самый лучший отец, но… Я очень люблю всех вас: тебя, Алису, маму.
Я ничего не ответила ему – не могла, слезы комом стояли в горле и не давали говорить. Но я знала это, чувствовала его любовь и поддержку каждый день и каждую минуту…
***
Тот август был обычный, не лучше и не хуже остальных, что были до него. Прошла неделя после нашего с Алисой дня рождения. До сих пор самая насущная тема для обсуждения была “мне уже тринадцать, я уже взрослая”.
Родители были на удивление милыми и дружными, не ссорились, не выясняли отношения. Отец уже пару месяцев не встречался со своей Светой, чему я была сильно рада.
Оказывается, Света захотела, чтобы он ушел из семьи, а отец этого сделать не мог, потому что нас он тоже любил. Между семьей и любовницей он выбрал семью. Я им гордилась. Это был правильный поступок – сохранить семью и разбить любовь, в которую я ни капли не верила.
Мама в последнее время сильно похорошела от его мужского внимания. Мы с Алисой с удивлением и заговорщическими улыбочками наблюдали за тем, как отец игриво щиплет маму за зад, а она хихикает и краснеет, словно девчонка.
Но выясняли отношения они по-прежнему громко и экспрессивно. Наши соседи, наверняка, знали о том, что Вася опять потратил последние деньги на свои чертовы краски, а Марина поломала ему за это мольберт. В этом плане все было, как обычно: художник и жена художника. Небо и земля.
Отец мне говорил, когда мы рисовали вдвоем в его мастерской, что когда-нибудь я встречу мужчину, и он будет точно так же далек от искусства, как наша мама.
– Он будет рвать твои эскизы и выбрасывать краски в окно. И твое сердце, Ася, будет каждый раз разбиваться от горя. Потому что каждый эскиз – это твоя маленькая жизнь.
– Ох, нет, папа. Тогда я вырасту и выберу себе нормального мужчину. Художника. Как ты, – отвечала я.
– Нет,