В апреле 1976 года при загадочных обстоятельствах скончался Говард Хьюз, пионер авиации и эксцентричный предприниматель. Смерть настигла его на борту частного самолета, когда Хьюз летел из Акапулько, Мексика, в методистскую больницу в Хьюстоне. Трудно сказать, что там произошло, но, возможно, не обошлось без наркотиков. Газеты тут же стали обсуждать под броскими заголовками его бурную жизнь, закончившуюся отшельничеством, а Джон читал газеты. И обнаружил некое сходство между Говардом Хьюзом и собой. В представлении Леннона, разрушительные для Хьюза последние годы жизни стали следствием угасания творческих возможностей некогда новаторски и азартно мыслящего магната. «Он потерял искру», – печально заключил Джон. Ему было знакомо это состояние – никак не получалось заново обрести вдохновение, которое могло бы взбудоражить весь мир, как будоражили шедевры вроде In My Life и Strawberry Fields Fore, когда квартет еще не распался, или сольные жемчужины ранних семидесятых, таких как Instant Karma! (All Shine On), Imagine, и, конечно, нестареющая, любимая Happy Xmas! (War Is Over) (13).
Но как бы там ни было, когда зима 1979 года подарила свой первый снежный поцелуй Нью-Йорку, Джон «вышел на пенсию», горделиво сообщив близким, что впервые в жизни счастливо освободился от ига музыкальных контрактов. Впрочем, было похоже, что любой контракт он бы завалил. Джон утратил вдохновение настолько, что специально старался не слушать последние хиты, звучавшие по радио. Терпеть современную музыкальную сцену было выше его сил. Он обожал регги и с удовольствием слушал некоторые песни в стиле диско, однако «новая волна»[9] порой оказывалась за пределами его понимания, как и шумный, развязный панк с сопутствующим гитарным рифам насилием и зубовным скрежетом текстов песен. Правда, иногда это напоминало дни, проведенные в ливерпульском клубе «Пещера» (Cavern Pub), где они начинали играть, молодые и еще никому не известные.
Хуже всего было то, что иногда Джона физически передергивало от действительно хороших