– Госпожа Фостер?
Я обернулась, торопливо утирая глаза. Тот самый мужчина, что сидел за столом вместе с виконтом и кастеляном. На вид ему года двадцать три – двадцать четыре, русые волосы и светло-серые глаза, приятное лицо, выражение которого, как это ни странно, кажется доброжелательным. Впрочем, мне трудно в это поверить, поскольку от доброжелательности я успела окончательно отвыкнуть. Вернее всего, это просто игра света и тени.
– Отчего вы не присоединились к нашему обществу?
Издевается? Я хмуро взглянула ему в глаза. Вроде бы нет. Как это ни смешно, создается впечатление, что он задал вопрос вполне искренне.
– Не хотела вмешиваться в мужской разговор, – мрачно ответила я. – И вообще, почему вы думаете, что это было бы мне интересно?
– Вам, наверное, не было бы, – с сожалением признал мужчина, – зато мы бы точно выиграли. Вы знаете, насколько скучными бывают мужские разговоры в отсутствие женщин?
Я против воли улыбнулась сквозь снова подступившие слезы.
– Интересно, откуда, по-вашему, я могла бы это знать? Если эти разговоры ведутся в отсутствие женщин и, следовательно, не при мне?
– Действительно, – виновато рассмеялся он. – Я как-то об этом не подумал.
Хитрец. Все ты подумал. И нарочно так сказал, чтобы меня развеселить.
– Я совершенно забыл представиться, – воскликнул он, хлопнув себя по лбу. – Простите мою невежливость. Эдмонд Лиер, здешний лекарь.
– Очень приятно. Вероника Фостер.
– Рад знакомству. Вы ведь невеста господина виконта?
По моему лицу снова пробежала тень. Невеста, ага. Хотя уже не терпится стать вдовой.
– Да, – коротко кивнула я.
– Очень рад.
Чему? Знакомству? Или тому, что я – невеста?
– Давно вы приехали? – продолжил расспросы лекарь.
– Позавчера.
– Вот как! А откуда? Если, конечно, не секрет.
Я снова улыбнулась. Какие тут секреты?
– Сейчас – из женского пансиона «Слеза Рейи». А вообще я родом из Мэйриджа.
– Не может быть! – обрадовался он. – Я жил когда-то совсем недалеко оттуда, милях в десяти. А откуда именно из Мэйриджа?
– Поместье Вестхолл. Мы жили там с моей матерью.
– Никогда там не бывал, но название на слуху. А пансион? Вы долго там учились?
– Четыре года.
Эдмонд взглянул на меня как-то странно. Удивленно? Недоверчиво?
– И как вам там понравилось? – осторожно спросил он.
Следовало, конечно, соблюдать приличия и, мило улыбнувшись, ответить: «Спасибо, хорошо». Но моя нервная система за последние несколько дней успела основательно расшататься. И потому, презрев правила этикета, я выпалила:
– Совершенно не понравилось.
Пускай теперь считает меня неблагодарной безбожницей, без должного уважения относящийся к тем, кто денно и нощно заботился о ее физическом и, что куда более важно, духовном благе. Мне все равно.
Но совершенно неожиданно для меня Эдмонд