– Я, я… Кому ж чужому об эту пору войти! – отвечал муж.
– Где ж это тебя неумытые, не к ночи будь помянуты, до сих пор таскали?
– Уж и неумытые таскали! В балете был, «Деву Дуная» смотрел. И не думал, и не гадал в театр попасть, да Василий Прохоров подвернулся. «Пойдем да пойдем», ну и забрались в галдарею. Неужто на Масленой-то сходить нельзя?
– Сам ходишь, а жену свою единородную дома взаперти держишь. Нет чтоб с собой взять.
– Да пойми ты, что я и не сбирался. А у Василия Прохорова билет лишний был. Купил он для жены, а у той утробу с блинов подвело, ну, он мне и спустил с уступкой.
– Все-таки вот другие своим женам билеты покупают, а ты никогда.
– Куплю. Я тебя в Александринку пару раз на Масленой вывожу. Там, по крайности, словесной разговор, а здесь балет и разговоры ножные и ручные на глухонемой манер, так какой тебе интерес? Что за радость бабе на женское голоножие смотреть. Этот вкус вы и в банях видите.
– А сам-то небось смотрел.
– Сам! Билет случайно выдался, да и, кроме того, я думал, что оперное происшествие будет, ан оказался балет. Знал, так бы и не пошел. Ведь одно ногодрыгальное мелькание перед глазами и больше ничего. Языкочесальная игра много лучше. А в балете даже и понять трудно, что происходит.
– Полно мне зубы-то заговаривать! Поди, сам так и впивался буркулами в женскую декольту эту самую.
– Ну вот, стану я впиваться! Что мне декольта! Не видался я декольты! А ежели и смотрел ножную игру, так чтоб своей собственной декольте все это балетное происшествие рассказать. Вот моя законная декольта лежит, так зачем мне чужую? Не жалей, что не была. Убытка немного!
Муж нагнулся к жене и чмокнул ее в щеку.
– Фу, как винищем-то от тебя разит! – проговорила жена.
– А уж без этого нельзя. Ау, брат! После представления зашли в трактир двух балетных утопленников помянуть, ну и выпили по паре собачек померанцевой горечи. Хоть и театральное потопление было, а все-таки нельзя без поминовения. Дева Дуная с конюхом утонули, так по ним тризну справил. Да вот я тебе сейчас расскажу, как дело было, – говорил муж, лег в постель и продолжал: – Только ты не пугайся насчет покойников. Балетные покойники по ночам сниться не будут. Ну-с, первым делом представлена река Дунай, та самая, через которую наши к туркам переходили, а на берегу хижина и в ней болгарская маменька с дочкой Девой Дуная от турецких зверств спасаются. Чудесно. Выбежала эта самая Дева Дуная из хижины, посмотрела по сторонам, видит: турок нет – и давай танцами ноги расправлять. А ей навстречу конюх турецкий и глухонемым манером показывает, что очень, мол, я вас, Дева Дуная, люблю. А она ему ногами: «Полно, – говорит, – тебе врать-то». А он: «Ей-богу, не вру, и так как ты большую меланхолию к русским солдатам чувствуешь, то я даже мухоеданскую веру могу бросить и в россейские егаря пойду служить». А Дева Дуная ручками ему машет: «Так, – говорит, – тебя твой турецкий паша и отпустит в русскую веру и в русские егаря!» Завертелся это после этих слов конюх на правой ноге, а левой и говорит