На десяти акрах участка были разбросаны гаражи и сараи для инструментов, многочисленные сады и лужайки, а также террасы, шедшие в сторону холма. Деревянные ворота, никогда не закрывавшиеся, охраняли вход к нашей длинной подъездной дороге, а металлическая табличка на них гласила, что дом носит название «Непавин». Как объяснила мама, по словам Лонгфелло, это означает «дух сна» на родном языке Гайаваты.
Эти слова придавали дому флёр одиночества, сонливости, так как он возвышался подобно несуществующему замку над трёхэтажной деревушкой Миллвуд, перерезанной пополам заброшенными железнодорожными путями. С одной стороны находился «Элмерс» – классический магазин (с едой на гриле, содовой и барными табуретами). А с другой – склад пиломатериалов, давший название городу. В отличие от соседних деревень Оссининг и Чаппаква, в Миллвуде не имелось магазинов женской и мужской одежды, а также книжных и музыкальных магазинов. Здесь вы могли разве что съесть дешёвый гамбургер да загрузить свой универсал досками под завязку.
Когда мы уже в сумерках въехали на подъездную дорожку, за круглой площадкой для машин в окне кухни горел свет. Сквозь занавески я почти мог разглядеть выбранные моей матерью голубые плитки марки «Делфт» с изображением голландских коров и доярок под ветряными мельницами.
Я вышел возле задней двери, а мама заехала в гараж. Обессиленный, будто всю мою энергию умыкнул карманник, кое-как поднялся по лестнице из сланца.
Меня встретил шум дома. Марианита, наша эквадорская повариха, гремела на кухне сковородками, пытаясь следовать французскому рецепту, наполовину написанному для неё моей матерью. Мой младший брат Дэнни, которому исполнилось четыре года, пробежал по коридору. Заметив моё присутствие, показал на меня пальцем и пропел: «Я хочу отрубить тебе голову».
А затем он пустился дальше по коридору, продолжая напевать: «Отрубить, отрубить, отрубить тебе голову». Дэнни повторял этот припев уже несколько недель, как бы мама ни старалась отучить его от дурацкой песни. От того, что он так часто его повторял, текст звучал одновременно и радостно, и зловеще – но нам никак не удавалось заставить Дэнни забыть его.
Я отнёс школьную сумку наверх – в комнату, в которой жил с Тимом, другим моим братом, он младше меня на два года. Тим сидел за своим столом и рассматривал фотографии кремния, использовавшегося в старинных винтовках.
– Что случилось? – спросил он. – Где застрял? Просто умираю от голода. Принёс нам что-нибудь поесть?
– Нет. Но сегодня ужин пахнет скорее по-американски.
Дабы в наших желудках осталось место для изысканных французских блюд, которые они с Марианитой готовили часами, мать запрещала перекусывать перед обедом и между приёмами пищи, позволялся только изюм и палочки сельдерея. Она следила за соблюдением этого правила