Я положил на грудь, относительно целёхонькому аборигену в руки дробовик. Положил одну руку на цевьё. Сам, раскинув в неестественной позе руки, расположился спиной поверх двух других мёртвых аборигенов. Лохмотья мои и так были в крови. Но для убедительности, я обмакнул руку в рану соседнего аборигена и густо намазал себе ей лицо. Вовремя остановил взгляд раскрытых глаз, со слегка приспущенными веками. Часть бронированных убежала выше, часть осталась и осмотрела своих павших. Надолго не задержались. Оценив обстановку, последовали выше.
Боковым зрением, я видел по движениям как они общаются между собой. Один отдавал приказы. Но из-за блестящих забрал ничего не услышал. Полежав для порядка с десять секунд, дождался когда все поднимутся выше. Поднялся, забрал свой дробовик и бесшумно ступая, стал спускаться дальше.
Судя по их экипировке, увиденным мною трупам, многочисленным дырам в стенах и звукам теперь разносившимся над головой, стреляли они так уверенно и много, словно были ещё богаче, чем местное племя из башни. Раз этак в сто-двести богаче. Автоматический огонь вёлся слишком интенсивно, а гильзы лились рекой, я постоянно поскальзывался на них всю дорогу вниз, когда обступал лужи крови, чтобы не оставлять явных следов. Похоже у них тут не просто война за территорию. Похоже на форменную зачистку.
Признаться, от всего увиденного я испытывал лёгкий шок. Мир в котором я живу, не так богат на события и в таких кровопролитных жатвах, я не участвовал ещё ни разу. Все-таки хорошо, что я не живу в такой вот башне. Джунгли везде одинаковые. Относительно. Они никому не нужны. А вот такие места, прекрасно сохранившиеся, рано или поздно подвергаются разорению и разграблению.
Взять хотя бы меня. Я тоже пришёл к ним не дружбу заводить, а будем говорить прямо, выкрасть то что мне нужно. Точнее не мне, а Собо, взамен на одну услугу. Сколько из них ещё я успел бы укокошить прежде, чем сбежал бы? Помимо тех восьмерых, что уже были убиты. А если погоня? Плюсовать можно долго. Другое дело моё поселение Семь. Кроме редких хищников, мы никому не нужны. К нам даже крупные караваны давно не заходят.
Спустившись вниз, я снял с себя ненужные лохмотья и спрятал в тёмном закутке. Я всё гадал, будет ли кто-нибудь подстерегать меня на выходе. Кроме стрелка, что пытался достать меня на балконе. Было бы неудобно перед остальными мёртвыми, вращать головой из стороны в сторону, чтобы подсчитать прибывших на подмогу бойцов. На первом этаже и в последнем коридоре ведущим на выход, никого не оказалось. Сквозь, вывороченные взрывом стальные двери,