– Эта скорлупка все-равно пошла ко дну! – крикнул я и засмеялся, словно опереточный Мефистофель.
На этой волне я ещё раз выпил и продолжил заниматься самобичеванием:
– Ты поставила правильный диагноз, деточка. У меня совершенно атрофировано честолюбие. В прошлом году мне предложили должность начальника отдела разработки программного обеспечения, то бишь возглавить всех программистов в нашем прокатном цехе. Я отклонил это предложение.
– Испугался?
– Мне не нужны лишние головняки.
– А лишние деньги?
– Шкурка выделки не стоит. А ответственность? А вся эта утомительная суета и бесконечные трения? Жопу так развальцуют, мама не горюй! И самое для меня страшное – это субординация. Не научился я шапку ломать перед каждым высокопоставленным идиотом. Сейчас я никому не подчиняюсь и самое главное – никому не должен. Я делаю эксклюзив и пользуюсь своим авторитетом: прихожу, когда захочу, ухожу, когда посчитаю нужным, могу вообще пару дней задвинуть, особенно с похмелья. Мой руководитель – мягкий интеллигентный человек, из которого я верёвки вью, но если ты сам начальник, это круто меняет дело. Я не смогу вылизывать жопу какому-то Ивану Ивановичу и при этом давить пацанов, с которыми я работаю, и не дай Бог, если этот Иван Иваныч на меня голос поднимет… Я любого человека, независимо от его положения, могу послать на хуй! Работу эту грёбанную могу послать ко всем чертям! Жену могу отправить в долгое эротическое путешествие, и друзей могу отправить туда же…
– А меня? – спросила Таня, ревниво прищурив глаз.
– Тем более! Без всяких сожалений! – громко крикнул я и продолжил пьяную хлестаковскую браваду: – Любая должность – это ярмо, которое просто так не скинешь. Люди очень быстро привыкают к деньгам, к власти, к привилегиям. Чем выше поднимается человек по служебной лестнице, тем меньше в нём остаётся человеческого, тем меньше в нём остаётся гордости, а это означает только одно – вверх по лестнице, ведущей вниз.
– И ради этого ты живёшь? – спросила Татьяна с горечью.
– Я не живу ради этого! Я просто не умею жить по-другому!
– Конечно! – возмутилась она. – Ты свободный человек! Свободный от любых обязательств, от семьи, от детей, от близких… Тебе совершенно нечего терять, потому что ты ничем не дорожишь. Ты натуральный камикадзе. Ты страшный человек. У тебя нет честолюбия, у тебя нет планов на будущее, но самое ужасное – у тебя нет планов на меня. Единственное, что у тебя есть, – это необъятная гордыня, которая заслонила даже солнце. Что ты запоёшь, когда останешься совершенно один?
– В последний раз… – прошептал я.
– Что?
– В последний раз я хочу тебя трахнуть, – членораздельно повторил я, вытянув губы в трубочку.
– Отпусти меня… Хватит, – попросила она, состроив лицо, исполненное нечеловеческих мук. – У меня нет времени на эту ерунду, которая болтается у тебя в штанах. Меня коллектив ждёт. Мы сегодня ночью выступаем в клубе.
– В