И все же, если тщательно все взвесить, мне не за что корить себя. Ибо сведения, поступающие ко мне из лагеря реформаторов-евангелистов, вполне надежны. Пути отступления им отрезаны.
Лорд-протектор… (здесь листок оборван)… на завоевание Гренландии. Какое войско, если не сию ораву отчаянных матросов и отслуживших свое наемников, я смогу снарядить незамедлительно, как только начнутся сборы в опасный поход, на завоевание северных земель?
Звезда меня выведет! Незачем отвлекаться пустыми размышлениями.
В четверг на Страстной неделе.
О проклятые страхи! День ото дня гложут все злее. Поистине, сумей человек превозмочь свой страх, раз и навсегда отбросить робость, причем и ту, что потаенно обитает в душе, он стал бы чудотворцем – вот что я думаю. Силам тьмы пришлось бы подчиниться такому смертному… Все еще нет известия от Воронов. Все еще нет известия и от „магистра русского царя“. И ни единой весточки из Лондона!
Последние денежные отчисления в походную казну Бартлета Грина – о, если бы никогда в жизни не слыхивал я сего имени! – превысили мои возможности. Если из Лондона не придет ответ, я буду связан по рукам и ногам!
Нынче прочитал о дерзком разбойничьем набеге Бартлета Грина на вертеп папистов. Подобного этому удалому налету еще не бывало. Не иначе сам черт сделал душегуба неуязвимым для пуль и клинков, однако про других головорезов из его шайки этого не скажешь. Безрассудная вылазка!
Если Бартлет будет и впредь одерживать победы, чахоточной Марии не видать трона как своих ушей. На престол взойдет Елизавета. И тогда – вперед к вершинам!
В Страстную пятницу.
Неужто проснулась та свинья в зеркале? Снова на меня пялится пьяная харя? Напился, негодяй?
С бургундского на ногах не стоишь?
Нет, жалкий слабак, признайся: ты пьян от страха.
О Господи, ведь предчувствовал я! Воронам конец. Их окружили.
Губернатор… я плюну ему в лицо, да, харкну в проклятую физиономию господина лорда!
Опомнись, приятель! Ты сам, на свой страх и риск, поведешь Воронов в бой! Вороны, дети мои! Эгей!
Не трусь, старина Джон, не трусь!
Не трусь!
В день Воскресения Христова, лета 1549-го.
Что же теперь делать?..
Вечером я изучал карту Меркатора, как вдруг дверь словно сама собой отворилась и вошел незнакомый человек. Ни каких-либо знаков, ни оружия, ни письма, удостоверяющего личность, при нем не было. „Джон Ди, – сказал он, – пора покинуть эти места. Обстоятельства неблагоприятны. Все дороги перекрыли враги. Твоя цель недоступна. Остался лишь один путь – морем“. И, не попрощавшись, незнакомец ушел. А я был не в силах шевельнуться.
Наконец вскочил и бросился бежать по коридорам и лестницам, но нигде не обнаружил моего таинственного посетителя. Дойдя до ворот, я спросил кастеляна: „Ты кого это, любезный, пустил в дом в столь поздний час?“ Кастелян ответствовал: „Никого,