Назавтра же на одном из привалов Та-Амир неожиданно для себя решил пройтись чуть подольше обычного в одиночку – собирался поискать тропу. С утра у него выдалось на редкость хорошее настроение – впервые с момента, как они покинули дом. Молодой всадник не обратил никакого внимания на такую перемену собственного состояния духа – ему показалось, что все шло, как и должно было идти. Новые впечатления и должны заслонять в сознании прежние печали, разве нет?
Сперва он хотел все же порыться в вещах и взять с собой легкий охотничий лук, чтобы подстрелить что-то на будущий ужин, но потом решил, что лучше вернется после прогулки, натянет лук, перевесит его за спину и потом уже поохотится на следующем привале. Льюла согласилась подождать его, правда, добавила:
– Но имей в виду – если я почую неладное, пойду следом, так и знай!
Амир улыбнулся и, не став возражать, отправился бродить, не забывая примечать дорогу.
Тропа, как ни странно, таки нашлась – едва приметная, но ощутимо отличающаяся от звериных стежек отсутствием низко смыкающихся ветвей. Амир обрадовано прошел по ней немного в одну сторону. Потом вернулся, зашагал в противоположном направлении, не собираясь забирать далеко, просто стараясь выяснить, как эта тропа тянется относительно их места стоянки. Далеко, впрочем, он и не ушел. Через какое-то время юноша расслышал тихое пение, сначала неразборчивое, но со временем все более и более четкое. Казалось, что вот тут, где-то за деревом, поет девушка, и голос ее представлялся Амиру абсолютно неземным по красоте. Песня же оказалась странной, вообще ни на что не похожей, хотя слова уже вполне явственно были различимы в общей мелодии:
Kii’esat ghor—nu aii’le—tia
Kerr ayna ili ahaa—lain!
Gaa—lin’tero ahinia
Tami he’kalie annu’ann!
Язык был ему непонятен, но по какой-то причине напев не насторожил, а наоборот, словно пообещал дружеское участие и покой хорошего отдыха; и так, он, увлеченный этой мелодией, пошел навстречу голосу, свернув с тропы. В напеве не было ничего колдовского – он попросту подумал, что люди, которые с таким чувством поют на привале явно любимую песню, должны быть настроены дружелюбно, если он вежливо обратится и попросит подсказать, в какую сторону лучше держать путь, чтоб добраться… ну, скажем, до поселения. Города, деревни, усадьбы – не важно.
Он даже позабыл о том, что его ждет (и уже наверняка волнуется!) Льюла, и что их стоянка в совершенно другой стороне. Вскоре он обнаружил, откуда именно доносилось пение – азарт поиска оказался сильнее. Ведь так хорошо слышно, не может же быть эта стоянка далеко! И точно: в просвете между деревьев показалась небольшая полянка, ровно как та, на которой остановился сам молодой всадник. На ней, у маленького костерка, расположилась