Ярких солнечных лучей.
По секрету только с нами
Под окном журчит ручей.
В этот час и в эту пору,
Как сердитый добрый врач,
Зашагал по косогору
В черном фраке старый грач.
Так зачем же хмурить брови?
Улыбнись, честной народ.
Стал уже алее крови
Синеглазый небосвод.
За весной торопит лето
Терпким медом и жнивьем,
Встретить все, что не пропето,
Все, чем мы с тобой живем.
«Не могу молчать, не стану…»
Не могу молчать, не стану,
Хоть поэтом не рожден,
Песни петь не перестану,
Это нужно – убежден.
Обожгли горшки не боги.
Руки, ноги, голова…
Вдаль пойду я по дороге
В песню складывать слова.
Этих слов искать не надо,
Моя истина в простом:
Отчий край – моя отрада,
Моя музыка о нем.
О родных полях и пашнях,
О березах над рекой,
О моих кремлевских башнях,
О колосьях под рукой.
Обо всем, что с детства свято,
Обо всем, чем дорожу,
В этой песне я, ребята,
Всем на свете расскажу.
Пусть она летит по свету
И расскажет всем о том,
Что нигде покуда нету
Лучше края, чем мой дом.
«Серебрятся звезды над порошею…»
Серебрятся звезды над порошею,
Стынут листья, остывает май.
Расскажи мне что-нибудь хорошее,
Только прошлое, прошу, не вспоминай.
Это в нас оно живет и умирает,
Как огонь в остывшем очаге.
Будто снег в ладонях жарких тает,
Растворяясь в дальнем далеке.
Ни к чему тревожить, все напрасно,
Не вернется прошлое, поверь.
Все прошло, забыто и прекрасно.
Распахни для будущего дверь.
Поделись со мной своею ношею.
Руку мне на счастье свою дай
И послушай что-нибудь хорошее,
Только прошлое, прошу, не вспоминай.
«Она свой возраст не скрывала…»
Она свой возраст не скрывала,
Себя как книгу раскрывала.
По страницам строкой бежала.
Все, казалось мне, мало, мало…
Осень шизофрении
Все садовники усталые
Сыплют листья шестипалые
На лавровые венцы,
На лачуги, на дворцы.
Все карманы листвой набиты,
Все живые давно убиты.
Лишь заржавленный скупец
Все визжит: «Конец, конец!»
Небо ахнуло, зарычало,
Это было концом начала,
Кто-то шкуру сдирает с неба,
Кто-то просит у неба хлеба.
Мышиными крыльями машут
Сверхракеты в мозгу глупца.
Мертвый ветер завывает,
Лишь