Как сейчас вспоминаю одну, как нам тогда казалось, нелепую, невозможную, смешную, но и смелую фразу, ставшую потом пророческой, что и потом случалось со мной и не раз, во сне и наяву. Я вроде смеялась и дурачилась, строя грандиозные, амбициозные планы, казавшиеся в тот момент нереальными, а потом все это, каким-то непостижимым образом, становилось явью.
В очередной раз вскочив на елозившее по листве бревно, я с гордостью произнесла пафосную речь: «Вот стою я сейчас перед Вами, на этом качающемся бревне… Виктория – Победа! И пока я еще не завоевала ни одного Оскара, но все это еще впереди!» Дальше смех Геннадия прервал мою тираду и я скатилась с бревна, выплеснув заодно и остатки вина из бокала.
Да, Оскара не было и потом, но все-таки была номинация на Парикмахерский Оскар. А в тот день я и не помышляла даже ни о каком парикмахерском искусстве в принципе. Это случилось только 5 лет спустя.
Когда все было убрано и мы сели в машину, Геннадий включил двигатель и настроил свою любимую fm-волну. Потом пристально посмотрел на меня и, притянув к себе, страстно поцеловал. Не могу сказать, что поцелуй сразу проник в мое сердце и стал чем-то незабываемым, но Геннадий мне нравился. Его манеры и само свидание были необычными, в них были свежесть и острота и, пока еще, неизвестность… что же дальше? А дальше ничего и быть не могло, по крайней мере, в этот раз. Хотя он иронично подтрунивал: «Давай! Оторвись по полной!» Но, увы, отрыв был невозможен по техническим причинам. Однако, первое легкое сближение все же произошло и было приятно нам обоим.
Глава 3. Развеселые анекдоты от Геннадия
Потом Геннадий опять пропал на какое-то время, также изредка звонил, рассказывая анекдоты, аналогичной пошлой направленности, как, например, про «генеральский минет»:
«Снял генерал проститутку. Она спрашивает: «Что пожелаете, мой генерал?» А он: «Иди готовься! Сейчас будешь делать мне генеральский минет! Я тоже пойду подготовлюсь.» Выходит, через какое-то время, в носках и туфлях, без трусов, в фуражке и сверху китель на плечи наброшен. Она растерялась и спрашивает: «Что делать, мой генерал?» А он: «Ну, давай… начинай!» Она приступила, все, как обычно… только делает-делает, а толку ноль. Уже устала, но продолжает, не теряет надежды. Ну, когда уже сил не осталось, робко так, поднимает вверх голову и говорит: «Мой генерал, а он не встает…» А генерал ей: «А он и не должен вставать, он должен блестеть!»
Ступор от услышанного всегда плавно переходил в хохот. Пошлость, эротизм, а также манера повествования, с какой-то детской непосредственностью и порой неожиданностью, – эта угарная смесь не могла не запомниться.
– А вот еще один. Про «человека-мотыля», знаешь?
– Не-ет.