Просто 3. Александр Николаевич Комарцов

способ не прозевать нападение. Так вот, пока я снаряжал коня, увидел девицу, которую мы спасли с батюшкой. Вернее, у девицы голова замотана платком, а я увидел лишь её глаза, они смотрели на меня и это было так неожиданно и удивительно. Как только глаза увидели, что я их заметил, они внезапно исчезли. Я опешил! Никогда не думал, что глаза могут обладать такой силой. Я был смущён, ошарашен. Вот тебе раз, думал я. Это же как выстрел стрелы. Глаза больше не появлялись, дядька позвал меня ехать, я оглянулся на то место, где были глаза, там были женщины, которые выхаживали моего батюшку. Ну, ладно, глаза и глаза, подумал я, эка невидаль. Дядька на меня как-то странно посматривал, я даже немного вспыхнул внутри себя, надо же так. И потом всю ночь, пока охраняли покой нашего обоза, думал об этих глазах и злился на себя, что есть что-то, что может меня так встревожить.

      С нашими новыми друзьями я, особенно, не общался, шесть женщин и один мальчик. Мальчику только семь лет, и он больше крутился около нас. А женщины долго жили в мусульманской стране, привычка закрывать лица осталась. С мужчинами не общаются, исключением был только батюшка, они его опекали. Стол у нас был общий, основные горячие блюда готовились вечером после привала. Да, готовили и накрывали на стол женщины. Они с первого дня взяли на себя эту обязанность, и так продолжалось дальше.

      Старшую звали Александра, младшую, её дочь – Елена, а остальных я даже ещё не знаю. Как только подхожу к батюшке, они сразу отходят и никогда не разговаривают. Готовят молча, на стол накрывают молча, убирают со стола молча. Охранники смеются, что из них выйдут идеальные жёны. Вот я опять подошёл к батюшке, пробую с ним разговаривать, а женщины сразу отошли и издали смотрят, что может быть мне что-нибудь нужно.

      У батюшки хоть голова дергается сейчас меньше. Видно, что ему нравится наше общество, он много смеётся, но разговор с ним не идёт, он сразу начинает замыкаться и хмуриться. Но, много смотрит на меня и на дядьку, словно перебирает свою память. Долго и внимательно смотрит, потом морщится и отворачивается. А потом долго смотрит на какое-нибудь дерево или в небо, высоко запрокинув голову.

      А вот глаза меня тревожат постоянно. Но, только они увидят, что я заметил взгляд, сразу исчезают. Все женщины в платках, даже рот закрыт, одни глаза. Они кушают отдельно, но, и батюшка с ними. Вот с ним они разговаривают, смеются, шутят. И батюшка с ними разговаривает. Но, как только кто-нибудь к ним подходит, разговор прекращается и женщины сразу закрывают лица платками и отходят. Вот и пообщайся с ними. Дядька только улыбается, а на мои вопросы – как же общаться и с батюшкой, и с женщинами, он отвечает, что такие болезни только время и любовь лечат.

      Так оно и выходило, дней через двадцать нашего пути и нашего общения с ними, женщины уже не уходили, когда к ним подходили или я, или дядька. Даже отвечали на некоторые вопросы, которые мы им задавали, уже не отворачивались от нас и не закрывали лица. Батюшка тоже осмысленно отвечал на вопросы, правда, коротко, но, и это уже успех. Уже ходил с нами поить лошадей,