«Великие народные помрачения, – пишет Бонфадини[71], – те, которые оставляют за собою неизгладимые следы, суть почти всегда результаты причин нравственных, хотя бы предлогами для них и служили чисто экономические мотивы. Народы легко выносят даже крупные неудобства в практической жизни, если чувствуют, что душа их свободна. Но, если они чувствуют, напротив того, что свобода эта стеснена, то редко выносят даже экономическое благосостояние, даваемое им умелым правительством взамен свободы воли».
«Французская революция началась ропотом против хлебной монополии, а между тем первый акт насилия, совершенный народом, был направлен не против булочников, а против Бастилии. Восстание англичан против Стюартов началось отказом Гемпдена платить налоги, а между тем Карла I судили за презрение к правам и вольностям народа».
«Дело в том, что настоящие революции, такие, которые дают результат, всегда начинаются и проводятся мыслящими классами народа.
Глубокие и прочные изменения государственного строя создаются не руками, а идеями».
«Когда двигаются одни только руки, то происходит не революция, а бунт, героем которого является Мазаньелло, а не Кромвель и не Кавур».
Из этого следует, что если бунты кончаются со смертью вожаков, то революции, напротив того, получают от таких смертей новый толчок, и если вначале они не блещут успехами, то кончают обыкновенно полной победой, в противоположность бунтам, которые только в самом начале и кажутся победоносными.
Так бывает даже при столкновениях слабых народов с сильными, как в Греции, Голландии, в Милане в 1848 г. и в предприятии Гарибальди.
Если сначала эти революции казались неудавшимися, то они послужили зато началом медленного брожения, давшего им, в конце концов, победу. Так, народная партия в Риме, задавленная Суллой, восторжествовала при Цезаре; так, во Флоренции, побежденные чомпи добились победы при Медичи. В новейшее время революционные движения 1848 и 1849 гг. в Венгрии и Италии, сначала жестоким образом усмиренные, повели к завоеванию этими нациями политической независимости.
Все это объясняется тем, что революции возникают лишь на почве совершенно подготовленной от толчка, производимого гениями или мономанами благодаря оригинальности и остроте своего разума, а также меньшему мизонеизму, предчувствующими потребности, которые впоследствии будут ясно сознаны всеми. Вначале мизонеическое большинство бывает неспособно разделять взгляды этих людей, но позднее, когда их предчувствия оправдаются, оно уже смело идет за ними, представляя собою громадную силу. Достижению результатов начинает помогать тогда и реакция, возбужденная их страданиями и несправедливостью, им оказанною. Доказательство всему этому можно видеть в примерах Лютера, Текели, Мадзини, Гарибальди и проч.
Но, если почва не подготовлена, как