Уолтеру не спалось, скорее всего, мешали доносившиеся с улицы звуки. Всю ночь по ней гоняли машины, как будто днем людям нечем было заняться, а может, так и было. Что им еще делать, кроме как покупать и продавать все, что Уолтер получал с фермы: кукурузу и овес, или, скажем, свинину, курятину, говядину, яйца или сливки и масло? Идя по улицам такого города, как Мейсон-Сити, невозможно не удивляться тамошней жизни. Уолтер превратился в такого же брюзгу, как и его отец, которого он за это презирал: ферма – источник всего добра, и то, что ты не можешь вырастить или произвести там, тебе не нужно. У городских было слишком много свободного времени, вот они и строили себе всякие лавки, кинотеатры и даже парки, лишь бы чем-то себя занять. Но на самом деле они ничего не делали. Только все потребляли. В голове Уолтера звучал голос отца, похожий на его собственный, и сопровождался непривычным острым ощущением несправедливости. Возможно, он бы себя так не чувствовал, если бы за фермерские продукты платили хоть немного больше. Например, почему Дэн Крест теперь давал за яйцо три цента, но за два вареных яйца на завтрак в этой гостинице Уолтер вынужден был платить семьдесят пять центов? Мало кто из фермеров куда-либо ездил, но те, кто выезжал, гордились тем, что брали с собой целые корзины с собственными продуктами, и утверждали, что это лучше, чем готовая еда на месте. И это правда. Но Уолтеру было обидно, что фермер, куда бы он ни поехал, не мог себе позволить хорошо поесть. Он проснулся до рассвета, не сразу поняв, где находится и чем нужно заняться с утра. Оказалось, что делать ничего не нужно. Наконец-то (он слышал через окно) на улицы опустилась тишина, но сон, разумеется, не шел. Время можно было провести двумя способами: с беспокойством думать о том, как Рагнар справляется с работой вне дома, или же о том, как Ирма работает в доме одна. Когда занялся рассвет, Уолтер, судя по всему, уже волновался и по тому и по другому поводу.
Наконец проснувшись, Фрэнки сел и спросил:
– Что это?
– Это городские часы бьют восемь, – ответила мама. – Вы, мальчики, долго спали.
– Я проснулся до рассвета, – сказал папа.
– Во сколько это было? – спросила мама.
– Во всяком случае, раньше шести. Я слышал, как часы пробили шесть.
Для Фрэнки время оставалось загадкой. Мама с Ирмой показали