– Она подставила тебя, Алекс. Обманула и подставила. Лучшее, что ты можешь сделать сейчас – защититься. Уехать. Мама просит тебя. Я прошу. Ты наш ребенок. У нас нет сил просто наблюдать, как тебе копают яму и хоронят.
– А Алан? – встрепенулась я. – Алан не просил?
– Ты же знаешь его, Лешк. Он не просит, а действует. Ал ждет нас в Лос-Анджелесе. Его трудами тебе организован безопасный выезд домой.
***
Марк вел машину по серпантину вдоль побережья Тихого океана. Я обычно предпочитала более ровную, менее живописную трассу. Но мой папочка не признавал полумер и любил выпендриваться во всем. Он хорошо водил, знал дорогу, и я не переживала. О дороге. Других переживаний хватало.
Я была не в восторге от перспективы вернуться домой, в Россию. Учитывая, что большую часть своей жизни я провела, кочуя с родителями по миру, дома в виде страны у меня не было. Можно сказать, моим домом была моя семья, а они были русскими. Поэтому я тоже чувствовала себя именно такой. Но прежде всего я себя идентифицировала не русской, а Стерн. Меня научили, что эта фамилия – большие возможности, большая удача и большая ответственность. Сама я добавила к этому списку еще и большую гордость.
Поэтому меня убивала потребность просить что-то у Громова. Пусть он хоть сто тысяч раз президент. Я-то Стерн. Почти королева.
Андрей Михалыч, конечно, мужик умный и сильный. Он сам все предложит и сам все даст. Однако до него все равно придется достучаться. Прямого доступа к президенту у меня не было. А вот Марк с ним, можно сказать, дружил. Я искренне полагала, что мои папочки наладили мосты.
– Что Андрей от меня хочет? – спросила я Марка, любуясь океаном.
– Громов? – уточнил отец.
– А какой еще?
– Боюсь, он хочет навсегда забыть, как мои дети его кинули.
В голосе Марка не звучала издевка, чтобы принять переживания за шутку. Я повернулась к нему.
– В каком смысле?
– В прямом, Лешик. Ты же сама знаешь. Клим и Эрик. До них – ты. Вы все уехали, отказались от его предложений. Боюсь, он не горит желанием иметь с нами дело.
– Ты серьезно?
– Да. Вполне.
Я начала нервничать.
– То есть, ни ты, ни Алан не говорили с ним?
– Если мы заведём об этом разговор, то, скорее всего, только усугубим твое положение. Громов стал малость нервным после истории со своим дворецким. Начни я или Алан проталкивать тебя, могли бы и на запрет въезда в страну нарваться. Тогда точно дело – труба.
После этих слов к нервам прибавилась и злость. Я взмахнула руками не в силах сдержать эмоции.
– Так какого черта мне лететь в Россию? Если Громов знать меня не хочет, то…
– Лиза, – перебил мою истерику Марк.
– Кто?
– Элизабет Торнтон Громова, – назвал он полное имя жены президента.
– И что с ней?
– Вы подруги, кажется.
– Все еще не вижу связи.
– Ох, Лекси, ты у меня такая умница, но в фундаментальной науке нихренашечки не смыслишь.
– В какой фундаментальной?