Приорат ордена Святого Лазаря на острове официально именовался монастырем Лазоревой Субботы, но Гримберту еще не встречался в здешних краях человек, который называл бы его иначе, чем Грауштейном. Монастырь лазаритов исподволь захватил название острова, присвоив его себе, и теперь, ощущая под ногами «Судьи» мягкую дрожь грузовой палубы, Гримберт все больше понимал почему.
Грауштейн. Серый камень.
Остров словно выбирался из моря – этакое оплывшее древнее чудовище, посеревшее от бесчисленных прожитых лет, обточенное океанскими волнами до состояния бесцветного булыжника. Монастырь, примостившийся на его спине, издалека выглядел наростом на шкуре, причудливым моллюском, намертво уцепившимся за каменную плоть.
Говорят, кельты в эпоху своего могущества трижды обрушивались на остров, пытаясь вогнать его обратно в океан вместе с защитниками – и трижды откатывались, бессильные что-либо противопоставить ярости монахов-рыцарей.
Монастырь и сейчас выглядел неприступным. Чем ближе паром подходил к негостеприимному берегу, тем с большей резкостью равнодушные глаза «Судьи» различали высокие стены крепкого камня, узкие хребты контрфорсов и крепостные башни, похожие на изломанные остатки древних костей. Кто бы ни возводил этот монастырь много веков тому назад, он не питал иллюзий относительно того, какая судьба его ждет. В те времена каждый монастырь делался крепостью, и не только крепостью веры.
– Я представлял его меньше, – пробормотал Берхард. – Экая громада…
У него не было механических глаз «Судьи», но, кажется, бывший контрабандист не испытывал потребности в дополнительных оптических приборах. Его собственные глаза и так могли дать фору многим из них.
Гримберт усмехнулся:
– Если ты так говоришь, значит, никогда не видел монастыря Святого Бенедикта госпитальеров или иезуитского Сен-Мишеля. По сравнению с ними Грауштейн – мелкая часовня с частоколом.
– Выглядит достаточно крепким, чтоб выдержать даже небесный огонь.
– Небесный огонь – это миф, выдуманный святошами, чтоб держать в страхе всесильных сеньоров, – поморщился Гримберт. – Скорее я поверю в то, что земная твердь покоится на трех китах, чем в то, что высоко над нашими головами располагаются орудия невероятной мощи, способные превратить крепость в россыпь головешек.
– Эти устройства называются орбитальными плазменными платформами, – спокойно заметил Берхард. – И я слышал, что Ватикан сохранил контроль над парой подобных штук.
– Расскажи о небесном огне нашему новому знакомому, уверен, он найдет это занимательным и заслуживающим самого пристального изучения.
Берхард пренебрежительно фыркнул:
– Сиру Нищей Вороне?