Наконец, женщина меня увидела, оставила свое занятие и положила кисточку в черную коробочку, похожую на пенал для косметики.
– И где вы всё это время были? – тихо спросила она. – Сидели верхом на якоре?
Лицо ее было белым, загар даже нее обозначился на нем, даже не подрумянил кончика носа, который подвергается инсоляции в первую очередь. В ее невыразительных чертах чего-то не хватало – может быть косметики. Чтобы ответить на вопрос, какого цвета ее брови и ресницы, стоило здорово напрячь зрение. Только глаза на этом незавершенном эскизе были прорисованы четко. Каштановые, зрелые, словно кофейные капли на белой салфетке, они притягивали мое внимание как единственно заметный и подвижный объект.
– Что вы сказали? – уточнил я.
Но женщина ничего не ответила и зашла в кают-компанию. Я смотрел, как скатерть, заменяющая ей юбку, волочится по полу. "Уж не больная ли она?" – подумал я, чувствуя, как брезгливость и мистический страх разливается по моей груди. Я спустился к двери, приблизился к умывальнику и посмотрел на матовые пыльные мазки, покрывшие дно раковины. Коснулся их, растер в пальцах. Это была обыкновенная пудра.
– Вы не проголодались?
Я обернулся. Передо мной стоял Фобос. На него падала тень от тента, и я вдруг обратил внимание на его униформу. Сейчас стало заметным то, чего нельзя было увидеть под прямыми солнечными лучами: рукава выглядели более выцветшими, нежели ткань на груди и плечах, будто они когда-то принадлежали другой, старой и поношенной куртке, а потом их отпороли и пришили к новой. Так бывает, если поверх куртки долго носить бронежилет.
– Скажите, – произнес я. – И как долго вы собираетесь болтаться здесь, посреди моря?
– До тех пор, пока не найдется человек, который взялся бы заправить яхту топливом, да еще и объяснить, для чего он это делает, – с затаенным смыслом ответил Фобос, словно этим человеком должен быть я.
– А если он не найдется ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю?
– Этого не может быть, – ответил Фобос, приблизился к умывальнику, открыл кран и сполоснул раковину. Потом поднял голову, глядя на меня почти в упор. – Вы же сами прекрасно это знаете, не правда ли, бедный вы мой летчик?
Не дождавшись ответа, он толкнул дверь и жестом пригласил меня в кают-компанию. Окончательно сбитый с толку, я зашел в просторную каюту, значительную часть которой занимал широкий стол и кожаные диваны по бортам. Иллюминаторы были прикрыты голубыми шторками. Кое-где висели картинки с морскими пейзажами. В углу, где был обустроен небольшой