– Запросто, – ответила за меня Ирина.
Бармен обрадовался, отодрал кнопки с афиши, снял ее и расстелил передо мной на стойке. Я взял фломастер, долго прицеливался к афише, выбирая место для автографа, долго думал, какие слова должны исходить от эстрадной звезды столь внушительного масштаба и, наконец, почему-то по-английски написал: "Every cloud has a silver lining" ("у всякой тучи серебряная подкладка", английский вариант русской пословицы "нет худа без добра"). И ниже размашисто расписался.
– Спасибо! – трогательным голосом произнес бармен. – А теперь автограф вашего имиджмейкера!
Ирина тоже расписалась: "Ирина Гусарова"; последнюю букву "а" она изобразила в виде кошечки с высоко торчащими, как у ослика ушками. Бармен бережно, как драгоценную реликвию, возвратил афишу на прежнее место.
– Позвольте мне угостить вас коньячком? – предложил он, вволю налюбовавшись афишей.
Мы позволили, и даже не один раз. Бармен разошелся, выставил ликер "Сотерн комфорт", мы дружно пересели за столик, где я с доброй снисходительностью объяснял бармену, что мы, супер-пупер-звезды, такие же простые люди, но у нас есть одна привилегия: сжигать себя без остатка и озарять своим золотым свечением наших любимых, дорогих зрителей… Бармен так расчувствовался, что расплакался у меня на плече, а потом нетвердой походкой пошел к стойке за темно-зеленым штофом "Олд скотч виски". Неизвестно, чем бы закончилось наше общение, если бы Ирина не вспомнила о моем выступлении в летнем театре. Шел уже седьмой час!
Схватившись за руки, мы пулей выскочили из паба. Ирина не могла бежать на своих высоких каблуках и разулась. Мобильный телефон, висящий на ее шее, болтался из стороны в сторону, как маятник часов. Мы мчались по набережной, лавируя между пешеходами, словно спускались на лыжах по трассе слалома.
– Это конец… – задыхаясь, кричала Ирина. – Мы опоздаем…
Я не смотрел на часы и уже придумывал себе оправдание. Ничего страшного. Именитые суперзвезды всегда немного опаздывают, разогревая зрительское нетерпение. Жаль только Макса, он наверняка переживает, кусает губы и ходит вокруг театра в своей расстегнутой рубашке. Но мы зря ставили под сомнение свои спринтерские качества. За пятнадцать минут до начала мы подбежали к служебному входу в летний театр. Макс с перекошенным лицом стучал пальцем по часам, а потом по голове, снова по часам, и снова по голове.
– Кирилл, мы же договаривались! – с упреком произнес он. – Директор пришел! С супругой!
Я подумал, что он шутит. Макс подтолкнул меня к служебному входу. Ирина на ходу пыталась привести мою прическу в порядок, но мне казалось, что она просто выдергивает торчащие в стороны волосы.
– Запомни: на все у тебя ровно час! – давал последние напутствия Макс. – Я буду стоять справа от тебя, за кулисами, и показывать, сколько осталось… По-моему, ты здорово выпил… Нет? Значит, мне показалось… Не волнуйся! Веди себя естественно,