Я оглядел себя в майке, по случаю жары, нормально, но где моя форменная рубашка с карманами на груди, где было то письмо с адресом?
– В Питере адрес? – усмехнулся Платон. – Ну если это та квартира, о которой я думаю, не переживай, дам я тебе адрес. А ведь ремонта она там так и не сделала. Или сделала теперь…
Он посмотрел на меня, отбрасывая окурок, и приобнял за плечи.
– Неужели, правда, Танюшка беременная?
Я просиял, кивая.
– Абсолютно точно.
– Как же тебе удалось, когда?
– Вот удалось… А в день её «смерти» и удалось. Мы виделись, в её мастерской в центре. Она отвезла меня домой, а сама… тоже домой поехала. Так что… удивительно, конечно, но… мальчик будет.
– Мальчик? Это уже… а ну да… жаль, что не могу обнять мою маленькую сестрёнку, – он вздохнул, посмотрев на небо. – Не поверишь, до чего скучаю по ней. Больше я только по Кате скучаю…
– Почему же я не представляю? Я…
Платон посмотрел на меня, качая головой, и снял руку с моих плеч.
– Нет, Лётчик, не представляешь. У тебя нет сестры. Это… ну это по-другому, когда она и девочка, и твой друг, никаких эротических чувств и притом… любовь и… ответственность.
– Да… жаль, что у меня нет сестры, – усмехнулся я.
– Так значит, ты теперь мой зять, а? Гляди, расскажу Танюшке, как ты тут девчонок щучишь.
– Да ладно тебе, – смутился я, тоже отбрасывая сигарету. – Сам, что ли, не позволяешь себе мимолётных радостей?
Платон покачал головой:
– Нет, Валер. С тех пор как женился на Кате, не позволял. Даже ради дела.
Я посмотрел на него с любопытством.
– Серьёзно? Ты такой верный муж…
– Да, – кивнул Платон. – А ты, Лётчик, дурак, смотри, Бог накажет за скотство. Он отбирает дары у неблагодарных.
– Ну и скотство, – обиделся я, гляди-ка, праведник выискался, никогда не отказывал себе ни в чём, всех подряд опрокидывал, а теперь, видишь ли… женат он.
И всё же мне стало стыдно, оказалось, то, что было нормой для меня, совсем не было нормальным для остальных людей. Впрочем, не то, что бы это было нормой, но тут с этим проще как—то, вот я и… не отказывал себе. А теперь… где вот Настенька? Я даже не знаю, жива ли она. Из прежнего госпиталя девчонки погибли тоже. Не об этом ли и говорил Платон, когда сказал о потерях?
– Но ты Тане всё же не говори? – сказал я, посмотрев на него.
– Да не скажу, чё ты, пошутил я, – Платон покачал головой.
А потом посмотрел на меня и добавил серьёзно:
– Между прочим, я, глядя на тебя таким стал, и с Викой развёлся и вообще изменил всю мою жизнь. Вот после того, как увидел, какой ты и как решительно ты переменил всё… На это тебе тогда понадобилось значительно больше сил, чем мне. Дети и… А