– А братья Чернышевы ходили за тобой табуном, – в раздражении бросил Потемкин.
– Ты и тут наслушался всяких слухов, сплетен, которые густо роятся при дворе, а не понимаешь главного. Я была свободной от ласк своего мужа, а нужда в этих ласках была надобна. Да, были и братья Чернышевы, но все ограничилось записочками, которые с трудом пересылали друг другу. Но главное – канцлер великого князя… Сергей Салтыков, ты знаешь, из знатной дворянской семьи, человек умный и образованный, умел вести интригу словно бес. Раз были мы на охоте, он объяснился мне в любви, жену, мол, разлюбил, только я единственная для него, я влюбилась в него, он был красив, как утренняя заря, в этом никто не мог сравниться с ним, ни при императорском дворе, ни при нашем. Мадам Чоглокова отыскала прехорошенькую вдову художника Грота, который успел создать наш портрет как молодоженов, познакомила с великим князем, они провели вместе несколько ночей, вдовушка приучила великого князя к супружеским обязанностям. Одновременно императрица заявила, что ей безразлично, кто будет отцом наследника. Тут мадам Чоглокова вздохнула с облегчением и рассказала мне об этом разговоре. Камергер Чоглоков уехал в деревню, вдова художника сделала свое дело, мадам Чоглокова доложила императрице, что все идет согласно ее воле. А меня однажды отвела в сторону, призналась в любви к своему мужу, долго говорила о благоразумии и о престолонаследии, о любви к своему отечеству, но потом объяснила, что для исполнения супружеских уз необязательна взаимная любовь, иногда бывают положения, в которых интересы высшей важности обязывают к исключениям из правил. Я была несколько удивлена ее речью и не знала, искренно ли она говорит или ставит мне ловушку. Между тем, заметив, что я колеблюсь, она сказала мне: «Вы видите, как я чистосердечна и люблю мое отечество. Не может быть, чтобы кое-кто вам не нравился, предоставляю вам на выбор Сергея Салтыкова или Льва Нарышкина, если не ошибаюсь, вы отдадите преимущество последнему. «Нет, вовсе нет!» – закричала я. «Ну, если не он, – сказала она, – так наверно Сергей Салтыков». На это я не возразила ни слова, и она продолжала говорить: «Вы увидите, что от меня вам не будет помехи…
Екатерина Алексеевна долго молчала, перебирая в памяти свои переживания. «Как мучительны эти страдания и как чудовищны эти волнения, но так и хочется вновь вернуться в это время и снова так же мучиться и страдать, ведь мне уже скоро будет сорок пять, а моему генерал-адъютанту всего лишь тридцать семь», – думала Екатерина II. Мысли ее вскоре переместились к тому, что она так долго собиралась, но не сделала, – надо было срочно написать письмо Фридриху Великому, известившему ее о том, что один из величайших врагов Российской империи султан Турции Мустафа скончался и неизвестно, будет ли его преемник Абдул-Гамид способствовать ко благу мира или продолжит затянувшуюся войну. Турецкий