– «Дети капитана Гранта». Интересная!
– Дашь почитать?
– Дам. А у тебя не порвут?
– Нет что ты! (пауза). А я вчера одному мальчику по морде дал.
– Ну?
– Ей-Богу. Накажи меня Бог, дал. Понимаешь, иду я по Слободке, ничего себе не думаю, а он ка-ак мне кирпичиной в ногу двинет! Я уж тут не стерпел. Кэ-эк ахну!
– После Рождества надо пойти на Слободку бить мальчишек. Верно?
– Обязательно пойдем. Я резину для рогатки купил. (пауза). Ты бизонье мясо ел когда-нибудь?
Володе смертельно хочется сказать: «Ел». Но никак невозможно… Вся жизнь Володи прошла на глазах Чебурахина, и такое событие, как потребление в пищу бизоньего мяса, никак не могло бы пройти незамеченным в их маленьком городке.
– Нет, не ел. А, наверное, вкусное. (пауза). Ты бы хотел быть пиратом?
– Хотел. Мне не стыдно. Всё равно, пропащий человек…
– Да и мне не стыдно. Что ж, пират такой же человек, как другие. Только что грабит.
– Понятно! Зато приключения. (пауза). А позавчера я одному мальчику тоже по зубам дал. Что это, в самом деле, такое?! Наябедничал на меня тетке, что курю. (пауза). А австралийские дикари мне не симпатичны, знаешь! Африканские негры лучше.
– Бушмены. Они привязываются к белым.
А в углу бушмен Егорка уже, действительно, привязался к белым:
– Дай конфету, Милка, а то на стол плюну.
– Пошел, пошел! Я маме скажу.
– Дай конфету, а то плюну.
– Ну и плюй. Не дам.
Егорка исполняет свою угрозу и равнодушно отходит к печке. Милочка стирает передничком с колбасы плевок и снова аккуратно укладывает ее на тарелку. В глазах ее долготерпение и кротость.
Боже, сколько в доме враждебных элементов… Так и приходится жить – при помощи ласки, подкупа и унижения.
– Этот Егорка меня смешит, – шепчет она Карасику, чувствуя некоторое смущение.
– Он дурат. Тат будто это его тонфеты.
А к обеду приходят гости: служащий в пароходстве Чилибеев с женой и дядя Аким Семёныч. Все сидят, тихо перебрасываясь односложными словами, до тех пор, пока не уселись за стол.
За столом шумно.
– Ну, кума, и пирог! – кричит Чилибеев. – Всем пирогам пирог.
– Где уж там! Я думала, что совсем не выйдет. Такие паршивые печи в этом городе, что хоть на грубке[9] пеки.
– А поросенок! – восторженно кричит Аким, которого все немного презирают за его бедность и восторженность. – Это ж не поросенок, а черт знает что такое.
– Да, и подумайте; такой поросенок, что тут и смотреть нечего – два рубли! С ума они посходили там на базаре! Кура – рубль, а к индюшкам приступу нет! И что оно такое будет дальше, прямо неизвестно.
В конце обеда произошел инцидент: жена Чилибеева опрокинула стакан с красным вином и залила новую блузку Володи, сидевшего подле.
Киндяков-отец стал успокаивать гостью, а Киндякова-мать ничего не сказала… Но по лицу ее было видно, что если бы это было не у нее в доме и был бы не праздник, – она