– Папуля Джо, мы пришли, – шепнула я, не заходя внутрь.
– Привет, малышка. Который сейчас час? Ох, мне и правда нужно выпить кофе.
Он вылез из кровати, притворно кряхтя и причитая, и направился в ванную, где по-утреннему громко помочился, украсив радостное журчание легким пуканьем. Слышно было, как он включил воду, чтобы умыться, а потом, видимо, глянув в зеркало, словно стареющая женщина, воскликнул: «Ну я и страшилище!». С трагическим видом он проковылял на кухню, где, наконец, окончательно проснулся. Официальным сигналом начала его дня служило побулькивание древней кофеварки, которая каждое утро с огромным трудом возвращалась к жизни.
В первый раз, когда я побывала у него в квартире, мне было всего три дня. Больница Рузвельта, в которой я родилась, находилась всего в паре кварталов от его дома. Одна из первых моих фотографий была сделана на его кухне. На ней мой папа держит мое крошечное тельце на руках, словно батон хлеба. Я была первой внучкой в семье, и это именно я, лет в пять, придумала ему прозвище Папуля Джо, и так оно и прилипло к нему на всю жизнь.
На его маленьком кухонном столе, приставленном к стене, валялись контейнеры с миндалем, конфеты без сахара и старые выпуски New York Post. Большую часть гостиной занимал стол для рисования, заваленный заметками, зарисовками, старыми ручками и карандашами. По этому месту можно было понять, каким особенным он был человеком для всего мира. Именно в этом месте он стал Джо Саймоном, легендой комиксов.
На стене над электрической печатной машинкой висело несколько картин и рисунков, в том числе его собственный портрет, сделанный Стэном Кэйем, комиксистом, известным прежде всего по работе над историями о Супермене начиная с 1945[13] года.
– В те времена я еще был молодым красавчиком, – сказал как-то Папуля Джо. – А Стэн уже умер. Возможно, даже в тот самый момент, когда рисовал вот эту вот уродливую рожу.
Он засмеялся и тут же резко замолк.
– Вообще-то это не смешно. Мир твоему праху, Стэн.
Пока мама перемывала гору посуды в раковине, он сидел за столом для рисования, а я подглядывала из-за его спины. Он доставал сделанный еще вчера рисунок. Его дыхание, перемешанное с запахом кофе, словно образовывало над ним облако. На картинке был набросок Капитана Америка, на котором супергерой в прыжке пересекал целую страницу. Я могла смотреть за тем, как Папуля Джо колдует над листом бумаги целую вечность, переминаясь с ноги на ногу, в то время как мама гремела посудой, пытаясь хоть как-то привести кухню в нормальный вид после его полуночных поварских экзерсисов.
Папуля Джо особенно гордился тем, как умеет работать с перспективой.
– Видишь, эта нога короче другой, – говорил он, сжимая ручку между указательным и средним пальцем, а локтем опираясь о стол.
Я