Мама отставила в сторону утюг, улыбнулась, расцеловала, как Брежнев в свои лучшие времена, меня, Диму и взяла на руки внука: в ее глазах читалась любовь, правда. Я хотела это видеть, а, может, и видела.
Просто эта любовь играла в прятки с ней и всеми нами, любовь боялась вырваться наружу, а почему мне было неясно.
И вот мама пошла к папе со словами: «Андрей, внука тебе несу! Смотри!», – затем донеслось какое-то шипение, цокание, неразборчивый шёпот, я чувствовала страх и подошла ближе к двери. До меня доносились обрывки фраз папы:
– Фуу, страшный такой. Убери его от меня!
И слова ранили больнее кинжала, слёзы моментально появились на глазах, хотя плакала в это время душа.
Я, не успев толком раздеться, начала судорожно собираться обратно, и папа, поняв, что добился желаемого, довольный вышел в коридор. Он потягивался, задирая поднятые и согнутые в локтях руки за своей спиной. Он расплывался в довольной улыбке и, как бы подтверждая ещё больше свои слова, размеренно произносил:
– А что я должен был врать, если он страшный и прыщавый ещё?
Маме было стыдно за отца, это было очевидно, она вся сжалась и начала быстро шептала:
– Ты будто красавец нашёлся, для пацана, знаешь, внешность не самое важное. Как говорится, с лица воду не пить, или как там говорится, а, Лен?
И эти слова мамы ещё сильнее кинжалом кололи меня, она ими будто ещё сильнее убеждала меня, что у меня некрасивый ребёнок.
Я не стала раздеваться, хотя мама очень просила.
Обуваясь, я увидела, как мама протянула Диме пакет со словами «пирожки вам там напекла и на вот купите, не знаю, что надо для внучка», и дала свёрнутую купюру.
Мы поехали домой, я плакала, не видя дорогу, по обочине которой стояли красивые золотистые тополя. Я плакала, пытаясь понять, как выстроить отношения с родителями и нужно ли это делать, до меня доносился голос Димы, он успокаивал меня, но это не помогало.
Я пыталась понять: папа просто вымещает на мне злость, потому что я третья дочка, а он всегда мечтал о сыне, а тут такая «осечка»?! И всегда я буду громоотводом его плохого настроения, его несбывшейся мечтой, ещё и у сестёр по дочке, а тут я родила сына, и это обострило ещё больше его стереотипы про «бракоделов» и, видать, брак в моем лице.
А, может, ему стыдно за то, что он не был идеальным отцом, пытаясь при каждом удобном случае уехать на рыбалку.
А, может, он до сих пор не может простить, что это я тогда рассказала маме, что он …
Мои мысли прервал голос Димы:
– Возьми трубку, тебе папа звонит.
Я взглянула на скомканную тысячу, которую дала нам мама и отрицательно помотала головой.
– Лена, возьми! Я прошу.
Из трубки донеслось:
– Доча,