Да, об Ольге Хохловой до поры до времени художник умалчивал, однако факт остается фактом: Пикассо много времени проводил с балетной труппой Дягилева, и когда он ее по-настоящему «увидел», то забыть уже не смог. Той же Гертруде Стайн некоторое время спустя он уже рассказывал: «Поглядела бы ты на ее гордую осанку и на поистине аристократическую неприступность».
Глава вторая
Пикассо влюбился
Пикассо весной 1917 года было 35 лет. В одной из очень хороших биографий Пикассо сказано:
«В жизни Пабло не бывало любовного простоя: одна женщина просто-напросто «вытесняла» в его душе другую, как шампанское – пробку, под напором естественного давления прожитых вместе лет. Процесс разрушения шел медленно или быстро, но неуклонно: пробка скисшего терпения ползла вверх. Давление повышалось. Ссоры с прежней подругой становились чаще, недовольство ее привычками росло… обвинения – зрели. А потом – бац! За десяток-другой минут бурного объяснения старой пробки как не бывало. Куда-то улетела, и черт ее знает – куда… Способность Пабло забывать была не менее удивительна, чем его способность многое помнить.
И вдруг бутылка каким-то чудом снова наполнена свежим вином чувств, оно отстаивается, созревает… Потом неожиданно, против всяких правил виноделия, скисает, бродит, и все начинается сначала…
И пока первая женщина еще удерживала свои позиции, деля с художником постель, Пикассо с увлечением назначал свидания другой, так что и временного зазора между его подружками не образовывалось. Конвейер, настоящий конвейер. Бывали случаи в жизни, когда ему доводилось делить время и постель между тремя женщинами (прошлой, настоящей и будущей), не считая “разовых” натурщиц. И что примечательно: не было ни одной, которая по мере сил не услуживала маэстро не только как любовница, но и как помощница, как полезный человек».
И что характерно, Пикассо никогда не мучился угрызениями совести при смене любовниц на этом своем конвейере. В этом смысле у него была своя теория, достойная эгоцентричного гения: прекрасных женщин следует носить на руках, но ни в коем случае нельзя позволять, чтобы они садились на шею.
Итак, 25 октября 1916 года Пикассо исполнилось 35, и, скорее всего, ему, как и многим мужчинам в этом возрасте, просто надоело, что называется, таскаться… То есть надоело вступать в случайные связи с легкодоступными натурщицами, со всякими там Габи Лепинасс и ей подобными. Ольга Хохлова по сравнению с ними была словно из другого мира. Она была очень приличная, и именно ее скромность и даже, можно сказать, обыденность показались Пикассо невероятной «экзотикой».
К тому же он уже порядком устал от бесконечных творческих терзаний и от внутреннего одиночества. В ту пору он был настороженным и сомневающимся, и ему необходим был оазис спокойствия, где он мог бы отдохнуть от горения страстей и решения самим же собой намеченных сверхзадач в живописи. Короче говоря, он