Слишком поздний финал.
Слишком старая маска —
И прошел карнавал,
И растеряны перья,
И обвисли носы.
И аорта безверья
Мечет сор на весы.
Все резвятся в прибое
Стаи кухонных крыс,
Все глумятся над Ноем,
Чертыхаясь на бис.
Слишком ранние слезы,
Слишком сильная дрожь.
Я сосу твои лозы,
Я зарос в твою рожь.
И внутри, и снаружи —
Сколько не колобродь —
Слишком старые души,
Слишком свежая плоть.
Где помру – там воскресну
На таможне в аннал,
Затеряюсь, исчезну
Мелководьем зеркал…
Поистерт, поистаскан,
Подзабит в круговерть.
Слишком постная Пасха.
Слишком мелкая смерть.
«Сами мы – не местные…»
Сами мы – не местные,
Сами мы – небесные.
Птицами подбитыми
Жмемся над корытами —
Контуры телесные,
Трепетно-словесные.
Сами мы – не местные,
Сами мы – небесные.
С сорванными крышами,
С белками и грыжами,
С огненными душами,
С радугой над лужами.
Память-несуразица
Меж стаканов квасится,
Ночи-вознесения,
Утренние тления…
Дома все зачтется нам,
Раненым, покоцанным.
Все же мы – не местные,
Легкие, небесные.
С кузовами тесными,
С песнями болезными —
Серость порем вилами
Под паникадилами.
Пьяные пророчества,
Поступь одиночества,
Посвисты кошмарные
Правополушарные.
Не порвать субтитрами,
Не измерить литрами
Опухоль сомнения,
Золото рождения.
Куйте свои счастьица,
Коль копейка ластится,
Тритесь ягодицами
Кухнями-бойницами..
Ну, а мы – не местные,
Вроде как небесные.
Чуть отпустит – тронется
Этих дней бессонница —
Выше, в запредельное,
Светлое, бестельное,
Скрип под половицами
Обернется лицами.
Шорохи безвестные,
Сполохи воскресные…
Сами мы – не местные,
Сами мы – небесные.
Обрастаю
Радиус сотканных суток
Тянется к полному Пи.
Скрипы сатировых дудок
Лепят лобок из любви.
Можешь – отмойся плевками.
Хочешь – вздохни и прими…
Я обрастаю стихами,
Ты обрастаешь детьми.
Чисел дощатых и тощих
Четкий стучит звукоряд.
Мысли становятся проще,
Толще становится взгляд.
Кузов с корявыми днями,
Пазуха с мокрой душой…
Ты обрастаешь делами,
Я