– Значит, так… Я Сергей Денисович Тельцов, а это Михаил Анатольевич Сомов. Как я говорил, мы сотрудники Федеральной службы утилизации. Основная задача службы – работа с нестабильными социальными элементами, то есть с теми людьми, которые не хотят вносить свой конструктивный вклад в поддержание существующей социальной структуры общества.
– То есть с бездельниками, – пояснил лысый и достал из хлебницы бублик.
– Точно, – согласился картавый. – Сейчас я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Отвечать, по возможности, честно, хотя это, в принципе, формальность – мы про тебя и так всё знаем. Понятно?
За оконным стеклом приземлился голубь. Трепыхаясь в попытках удержаться на покатом карнизе, он недовольно глянул оранжевым глазом на сидевших за столом, раскрыл клюв, явно намереваясь что-то сказать, но в последний момент передумал и улетел. Михаил проводил его взглядом.
– Понятно, говорю?
– Ну.
– Начали тогда. Ты Михаил Витальевич Домушкин?
– Ну.
– Не «ну», а «да». Лет тебе?
– Двадцать пять.
– Учишься, работаешь?
– Отучился… Не работаю.
– Почему не работаешь?
– Ну… – замялся Михаил. – Не нашёл ещё работу.
– Вообще не работал никогда?
– Вообще.
– Везё-ё-ёт, – протянул лысый, дожёвывая бублик. – Везёт уродам.
– Ну, «везёт» – это ещё как посмотреть, – ухмыльнулся картавый. – Идём дальше… То есть ты, Михаил Витальевич, всё это время состоишь на иждивении у родителей?
– Ну.
– Опять «ну»… Ладно… Девушка есть?
– Чего?
– Девка, говорю, есть?
– Нет.
– Была?
– Была.
– Врёт? – допивая чай, поинтересовался шкаф.
– Как Троцкий, – подтвердил картавый. – Передёргиваем, значит? Вчера что делал?
Михаил задумался. Сказать, что искал логово некромантов, или не говорить? Пожалуй, лучше не надо, а то прицепятся.
– Ничего не делал.
– А вообще что делаешь по жизни?
– Ничего не делаю.
– А цель в жизни есть?
– Нет… А у тебя есть? – Михаил сам испугался своей наглости.
– Понятно… – картавый пропустил вопрос мимо ушей, встал и стал отцеплять датчики. – Ну, хотя бы честно сказал, что нихрена не делаешь… А то нам, бывает, такое плетут, что уши вянут. Музыканты там всякие, поэты-писатели… Творческие, мать их, личности. Про девку ты нам наврал, конечно, но это ладно – это все врут… Собирайся, короче, поедешь с нами.
– Никуда я не поеду. – Михаил скрестил руки на груди и уставился в окно.
Картавый вопросительно посмотрел сначала на него, потом на лысого.
– Слушай, тёзка, – снова начал заводиться шкаф. – Ты, по-моему, не врубаешься. Подымайся! Я даже кружку помою за собой.
Лысый отвернулся к раковине и повернул кран. Его товарищ