– Люди! – крикнул кто-то, влетая в кухню. – В душевой горячую воду дали!
«Люди» отозвались радостным ревом, как толпа болельщиков на стадионе. Костя наклонился к Сашке и поцеловал ее в губы. Сашка попыталась было уклониться – ей в первую минуту было неприятно, – но потом смирилась.
А еще через минуту поняла, что ей нравится.
– Ты что, ни с кем не целовалась?!
Сашка хотела сказать, что она урод среди девчонок, золотое времечко отрочества проведшая за письменным столом, – но не смогла. Костя-то умел целоваться, он был нормальный парень и даже красивый, не сопля какая-нибудь…
Они вышли в коридор. Оказалось, что Костя предусмотрительно налил водки в бутылку с остатками пепси-колы и теперь сладкий напиток можно хлебать прямо из горлышка.
– Мали-и-новый звон на заре-е-е… – задушевно пели на кухне.
Сашка сама не заметила, как они оказались в комнате у Кости. Захара и второго соседа, Лени, все еще не было; Костя усадил Сашку к себе на кровать, допил из горлышка пепси-колу с водкой, сел рядом с Сашкой и стянул через голову свитер.
– Давай… Я дверь запру снаружи. То есть изнутри… Давай!
Они повалились, обнявшись, на постель. Жалобно застонала панцирная сетка.
– Ты еще ни с кем?..
Костя пытался расстегнуть на Сашке лифчик, но маленькие крючочки подло застряли в петлях.
– Да что же это такое…
Отчаявшись, Костя сунул ладонь под резинку. Сашка выгнулась на постели дугой, подсознательно следуя подсказанной кем-то схеме. Еще в школе одноклассницы уверяли друг друга, что женщина в постели должна быть страстной, а значит, вот так выгибаться…
Костя уже расстегивал на Сашке джинсы. Это было жутко и завораживающе. Это было прекрасно и стыдно. Из приоткрытой форточки пахнуло сыростью; когда Костя взялся за Сашкины трусы, она вдруг рванулась и села.
– Ну давай… Сашка…
Она выскользнула из-под его тощего и потного тела. Очарование вечера таяло, головокружение сменялось тошнотой; Костины руки, ставшие вдруг назойливыми, все-таки стащили с нее трикотажные белые трусы, в этот момент Сашка перегнулась через край кровати, и ее вырвало золотыми монетами.
– Я говорил, что это очень важно? Я предупреждал?
– Я старалась, – сказала Сашка, не отрывая глаз от полукруглой царапины на столе. – Я старалась. Но у меня…
– Ты должна была отработать пять упражнений. Ты кое-как отработала два. Это меньше половины!
– Я работала…
– Работала?! Ты пила, как сапожник, и раздвигала ноги в постели!
Сашка подняла глаза. Ее щеки, бледные секунду назад, сделались обжигающе-горячими, так что, казалось, сейчас лопнет кожа.
– Неправда. Почему вы так со мной говорите?!
– Потому что ты заслужила, Самохина. Потому что ты маленькая дрянь, которой даны большие возможности и которая спускает их в канаву, в сточную канаву, в канализацию. Теперь с тобой буду говорить не я. Теперь