Поздним утром, после завтрака, она направилась на поиски Эгирина, который не пришел в столовую к назначенному времени. Не найдя его в комнате, Янтария сразу догадалась, где он может быть.
– Да, бабушка! Зашел на минутку. Сейчас спущусь на завтрак. Немного опоздал, извини.
– Позавтракаешь, когда захочешь. Тебе нравится здесь?
– Очень! – Эгирин провел рукой по массивному креслу отца, где тот любил коротать вечера за ученой книгой.
Янтария в который раз застала внука в комнате Мориона. Он часто заходил сюда и мог часами просиживать в кресле, читая отцовские книги или изучая записи. Янтария не стала что-то менять здесь, решив оставить все как было при жизни сына. Его комната была больше похожа на рабочий кабинет, чем на спальню. Морион был ученым, и жизнь среди книг, свитков и записей была ему по душе. Здесь стояли кровать, задвинутая в самый угол, небольшой шкаф для вещей и комод для белья. Остальное пространство занимали стеллажи с книгами, энциклопедиями, альманахами и летописями. Рядом стоял массивный стол, настолько заваленный бумагами, что не было видно его малахитовой поверхности, когда-то отполированной до блеска мастерами. Комната могла бы быть похожей на библиотеку, если бы не огромные окна от пола до потолка. Благодаря им здесь было светло, свежо и уютно. Янтария втайне ото всех и сама каждый день приходила сюда ранним утром, чтобы поздороваться с сыном, который, как она верила, смотрел на нее из мира забвения. Она, так же как и внук, задумчиво бродила вокруг стола, брала его записные книжки, медленно водила рукой по обложкам книг и рассказывала сыну о последних новостях, которые в основном состояли из похвал Эгирину.
– Эта комната до сих пор хранит аромат его одеколона. Еще тогда, в лабиринте, когда мы с ним встретились, я сразу почувствовал его и запомнил на всю жизнь.
– Да, – задумчиво согласилась Янтария, – древесный запах с ноткой свежести. Он очень шел ему. Как бы подчеркивал связь с природой.
– Я поэтому так люблю бывать здесь. Мне кажется, что отец рядом, – застенчиво признался Эгирин.
– Если хочешь, ты вообще можешь занять его комнату. Только скажи, и мы мигом перенесем твои вещи, – неожиданно предложила Янтария.
– Нет, бабушка, спасибо, я лучше буду приходить сюда в гости. Боюсь, что если буду жить здесь постоянно, то своим присутствием вытесню его атмосферу. Пусть это будет его комната.
– Как скажешь, – вздохнула Янтария.
– Бабушка, смотри, что я нашел, – Эгирин отпихнул развалившуюся на столе Чиру, которая облюбовала это место из-за большого солнечного пятна.
Чиру лениво грызла орешки. За время жизни в Смарагдиусе она заметно округлилась, наела щечки, ее шерстка теперь блестела и выглядела ухоженной. Только характер пока оставался неизменным. Чиру недовольно проворчала и сползла с записной книжки, которая служила ей подушкой. Эгирин протянул блокнот Янтарии. Та с любопытством полистала страницы, испещренные мелким почерком сына, и со смехом отдала назад.
– Ты