Истории моей мамы. Маша Трауб

она возила с собой табуретку, сделанную по спецзаказу, – шире и выше обычной, стандартной. Шире – чтобы уместить свое мягкое место, а выше – чтобы видеть то, что булькает в кастрюлях. Любимое положение тети Зины – сидеть на табуретке, на которую никто, ни при каких обстоятельствах больше не садился, болтать маленькими, пухлыми, как у младенца, ножками и отдавать указания.

      С мамой они дружили на почве еды. Тетя Зина сумками возила нам дефицитные продукты. Мама предлагала ей деньги, но та всегда отказывалась. У нее было правило – «за сырую еду брать нельзя». Но если тетю Зину просили испечь торт или запечь мясо, то в этих случаях у нее была жесткая такса. Дорого. Однако никто не возражал – других таких поварих не сыскать. И никто не владел искусством из одной тощей курицы соорудить стол на десять человек. Тетя Зина фаршировала куриную шею, шпиговала грудки, жарила крылья и голени, а из остова варила роскошный суп. Даже кожа шла в дело – повариха фаршировала ее грибами и запекала.

      К нам тетя Зина заезжала чуть ли не каждый день. Шурик выгружал ее из «уазика» и поднимал на второй этаж.

      – Твою ж мать, – говорила тетя Зина, заходя в квартиру, – Ольга, почему ты не живешь на первом?

      У нас ей нравилось. Она занимала собой весь диванчик и пристраивала на огромном животе крошечный блокнотик – тетя Зина, несмотря на свои габариты, обожала мелкие предметы. Чем меньше, тем лучше. У нее был маленький блокнот, огрызок карандаша, крошечная сумочка, в которую помещалась только малюсенькая, кукольная расческа. Деньги тетя Зина прятала в лифчике, в недрах своей необъятной груди, так что кошелек ей был не нужен. Единственное, что доставляло ей неудобство, – маленький размер обуви, тридцать пятый. Мама, если мы ехали в Москву в отпуск, всегда привозила тете Зине обувь – то тапочки, то туфли на каблучке. Повариха встречала обновки безудержным восторгом. Шурик был рядом – помогал начальнице примерить, втискивая ее крошечную, но пышную ногу в туфли.