И разозлилась.
И… и еще раз растерялась, потому как Мар поклонился и исчез, будто его и не было. На следующее утро я нашла еще один ландыш, к счастью, Мар додумался не совать его в рабочий раствор, воспользовавшись чистой колбой. Потом был букет на подоконнике, с той стороны стекла, а с учетом, что жила я на седьмом этаже, это казалось подвигом.
Он играл со мной.
Появлялся. И исчезал, оставляя треклятые цветы, и видит Эйра Светлоокая, я в какой-то момент включилась в игру… и стоит ли удивляться, что не прошло и полугода, как мы оказались в одной постели.
Подруги?
Их у меня никогда не было. Характер не тот, да и сложно дружить с человеком, чей мир ограничен стенами лаборатории. Я ничего не понимала в моде и отношениях, не собирала сплетни, не умела объединяться против, а те, с кем меня сводила судьба, не желали вникать в красоту формул.
Сопротивление материалов?
Потоки сверхнизкой частоты? Сопряжение? И пространственная геометрия как способ… в общем, Марта, с которой мы делили комнату, лишь фыркала и закатывала глаза. Правда, Мара она оценила емко:
– Кобель. Но если для здоровья, то можно. Тебе давно уже пора жить начать.
Я же, дура, обиделась. И сказала.
– У нас все серьезно…
Марта же вздохнула, потерла лоб, на котором появились едва заметные морщинки, и сказала:
– Даже так… тогда беги от него, если можешь.
– Почему?
– Да потому что ты ему не пара…
Она оказалась права, Марта Спирковец, перебравшая с дюжину поклонников, прежде чем остановиться на невзрачном рано полысевшем парне с целительского. За него, как слышала, она и вышла замуж, а после переехала куда-то на Перешту, где, надеюсь, и жила в тиши и согласии. Я же… я не послушала совета. Да и кто на моем месте послушал бы?
Я любила.
Меня любили. Будущее виделось прекрасным. И этому будущему не могли помешать ни Марова матушка, державшаяся со мной отстраненно и холодно, ни его сестрица, позволявшая себе откровенное хамство, ни подспудное чувство неправильности происходящего.
Эйты не женятся на таких, как я, без веского на то повода.
Любовь?
Не смешите. Нет, я думала, что она есть, она живет, в тех же хрупких ландышах, в крохотных шоколадках, которые он вытаскивал из моих, тогда еще длинных – Мару не по вкусу стрижки – волос. И я, словно ребенок, смеялась над простым этим фокусом.
Любовь была в открытках.
В плюшевом медвежонке, поднесенном мне на день рождения, в большом наборе инструментов, выполненном по заказу.
– Видишь, – я тогда уверилась, что все у нас сложится, и сидела над кофром, любовалась, не смея притронуться к арфитовым рукоятям. – Он не будет заставлять меня бросить учебу. Он хочет, чтобы я получила диплом. И место мне присмотрит.
– На собственном заводе? – Марта смотрела на меня с сочувствием. Целительница, она, верно, видела болезнь, вот только лекарства от нее не существовало.
– Да, но…
– Но?
Я