Признание конструктивности криминологического понимания преступности в качестве свойства общества воспроизводить преступления породило дальнейшую дискуссию как в направлении углубления понимания данного саморазрушительного процесса в целом, так и применительно к отдельным видам преступности: семейная, политическая, экономическая, наказательная и т. д.
Развивая данный подход, С. М. Иншаков иллюстрирует его с помощью магнитной модели. Он пишет, что если под стол поместить магнит, то лежащие на столе металлические опилки из кучки порошка превратятся в металлические столбики. Магнит будет аналогом причин преступности, «стоящие» опилки – совокупности преступлений. Аналогом преступности – магнитное поле. Своеобразное поле социальной напряженности порождает отклоняющееся, в том числе преступное поведение… Далее С. М. Иншаков определяет преступность как такое состояние общества, при котором регулярно совершается значительное количество преступлений – такое количество, что граждане воспринимают совершение преступлений как закономерность (преступления совершались вчера, они совершаются сегодня и будут совершаться завтра).[219]
Г. Н. Горшенков пишет: «Преступность воспринимается именно как некое свойство или качество, отличительный (опасностьсодержащий) признак». Далее этот автор называет бесполезными споры о генезисе преступности как явления, ибо преступность составляет конкретное существование общества. Эта конкретность выражена в преступлениях…[220]
П. А. Кабанов и А. Л. Сморгунова развивают понятие о политической преступности, а В. Н. Никитенко о корыстной преступности как о свойствах общества порождать соответственно политические и корыстные преступления.[221] Аналогичным образом конструируется понятие организованной преступности, в отличие от организованной преступной деятельности, складывающейся из суммы организованных преступлений.